P.I.N.K.

Привет. Я Мира. И я смертельно устала. Устала делать вид, что я счастливая жена и мать. Устала считать свою ненавистную работу благом. Дети-сорванцы (мальчишки-двойняшки 12 лет от роду) выпили из меня всю кровь и жизненные силы, постепенно испарилось то феерическое чувство гордости и обожания, которое я испытывала в первые годы их взросления. Я просто смирилась с тем, что они у меня есть, и я должна исполнять свои родительские обязанности. Супружеский долг мною тоже исполняется, но редко и без особого энтузиазма. Для любимого когда-то супруга я перестала быть объектом вожделение, а его бесконечно усталый вид и ежедневное раздражение и срывание своей злости на домочадцах всё больше отстраняли меня от него.

Я вышла замуж очень рано. А выпускные экзамены

в универе сдавала, будучи на 8 месяце. Кстати, поблажек мне никто из преподавателей не давал, поэтому мой красный диплом – исключительно моя заслуга. Мальчики родились недоношенными и очень крошечными: всего по 1,5 кг. Поэтому первые недели жизни они провели в реанимации для новорожденных. Я навещала их каждый день, смотрела на их маленькие тельца, лежащие в инкубаторе, и представляла, как скоро, очень скоро возьму их на руки, обниму, буду качать их, петь колыбельные и всячески заботиться, и больше мы никогда не расстанемся. Видимо, то время ожидания возвращения малышей домой было самым спокойным в моей семейной жизни. Но при этом я так сильно волновалась за здоровье детей, что на нервной почте высохла до 40 кг. Кормить младенцев мне запрещали, поэтому молоко практически сразу пропало, хотя, возможно, моё нестабильное психическое состояние тоже на это повлияло. Неважно. Через месяц мы забрали мальчиков домой, и мне казалось – вот оно счастье, когда любимые рядом, когда все вместе! Но мой маленький ад только начинался. Дети плохо спали, плохо ели, бесконечно мучились от коликов и болели. Муж много работал и запретил мне будить его по ночам. Бабушек-дедушек у нас не было поблизости, а я вообще достаточно рано осталась одна, поэтому справляться приходилось в одиночку. Я жутко уставала. Я почти не спала, почти не ела, ведение домашнего хозяйства давалось с большим трудом. Я начала таять на глазах.

Дети росли, но проблем не убавлялось. К частым простудам добавились постоянные переходные периоды и кризисы, сыновья постоянно дрались и словесно выясняли отношения. Я замучилась их бесконечно разнимать и успокаивать. Дальше началась школа, дети стали спокойнее, но продолжились всё те же вечные простуды. Подготовка уроков, естественно, также легла на мои и только мои хрупкие плечи. Папу дела семьи всё ещё мало интересовали – он строил карьеру. Я же смогла устроиться на первую свою работу только тогда, когда дети закончили начальные классы. Но и тут недовольству мужа не было предела. Да, теперь он не мог попрекать меня каждой копейкой, зато мог высказывать мне, что я совершенно перестала оказывать знаки внимания ему: не встречаю его с ужином после работы, не делаю ему вечерний минет в душе. А как-то даже обвинил меня в измене с коллегой, правда, какими-то железобетонными доказательствами подкрепить это не смог, чем был очень раздосадован. В общем, ссоры становились всё более частым явлением.

А сегодня вечером в порыве очередного гнева он ударил меня. Впервые в жизни. Несильно, но щека горела несколько часов. Несильно, но больно и обидно. Спасибо, детей не было дома. Видимо, он понял, что натворил, что-то рыкнул себе под нос, оделся, закрыл входную дверь и ушёл. Вернулся только поздно ночью и молча завалился спать, пока я хозяйничала на кухне.

А я…а что я? Я весь оставшийся вечер проревела, зарывшись в подушку. После решила немного взять себя в руки и пошла готовить ужин. Прокручивая событие сегодняшнего вечера и многие неприятные моменты до него, я решила, что с меня довольно, я больше не могу и не хочу терпеть такое отношение к себе. Надо с этим кончать.

Ночью, когда все уже спали, я взяла из аптечки горстку обезболивающих таблеток, закинула их в рот, запила стаканом воды и проглотила. Да, я не придумала ничего лучше, чем просто покончить жизнь самоубийством, ещё и таким дурацким способом. О его неэффективности я узнаю чуть позже, а пока…Спустя несколько минут перед глазами начали мелькать розовые горошинки, словно отблески света, они становились всё больше и ярче, а в ушах стоял какой-то низкочастотный гул…ну, вот, кажется, я, наконец-то, умираю. Я рухнула на пол…и всё. Дальше, как будто все звуки перестали существовать, я как будто оглохла, но всё ещё была в сознании…в помутнённом, но сознании, которое постепенно перетекло в…сон (?)

Я очнулась, когда за окном

сквозь ветви деревьев медленно пробивался рассвет. Я лежала на том же полу на той же кухне (своей кухне), а на столе лежал всё тот же блистер от обезболивающих таблеток, что я оставила накануне, надеясь, что поутру его найдут, поймут, как я ушла в иной мир, и будут горько сожалеть о потере. Хм…то есть, я жива и просто продрыхла всю ночь?! Я пыталась себя убить, но этого так никто и не заметил?! А вдруг всё же кто-то заходил ночью на кухню? Тогда бы, наверное, скорую вызвали да уже откачивали меня, верно? М-да, видимо, я просто пролежала в отключке несколько часов. Если это так, то…Возмутительно! Обидно! Пойду заваривать чай и готовить завтрак, чёрт возьми! Я со злостью выкинула пустой блистер в мусорное ведро и поставила чайник…

Голова побаливала. Ну, хоть какой-то негативный эффект от передоза должен был быть кроме крепкого сна? Снова выпить обезболивающего? Я невольно улыбнулась. Нет, на сегодня таблеток достаточно. Даже слишком.

Я заварила себе крепкий чай с мятой, одним глотком осушила кружку и побрела в зал. Сегодня суббота, можно никуда не спешить. А уж после неудачного суицида тем более. Я села в мягкое кресло, взяла в руки свой смартфон и залипла в ленту соц. сети. Спустя полчаса я поняла, что негоже оставлять своих мужиков без завтрака, вернулась на кухню и открыла холодильник. А там – шаром покати. Что ж, 7 утра, а в такую рань у нас работать только один магазин а-ля «Продукты» возле дома. Туда я и отправилась. По возвращении домой я разобрала свои небольшие покупки и принялась готовить яичницу-глазунью с вареной колбаской и беконом. Параллельно в другой сковороде жарила гренки с чесноком. На десерт решила испечь блинов. То ли запах свежего вкусного завтрака, то ли время, которое близилось к 10 утра, но я услышала, как мои мужчины постепенно просыпаются: мальчишки уже о чём-то горячо спорили у себя в комнате, а муж пошёл в ванну.

За завтраком выяснилось, что сыновьям перенесли тренировку по боксу на среду (что ж, суббота – некуда спешить), а вот муженька (вернее, мудака!), наоборот, вызывают для каких-то важных переговоров. Я безуспешно пыталась воззвать к его совести и чести, молча сверля его взглядом. Он даже не смотрел в мою сторону, будто меня и не существует, а завтрак появился по мановению волшебной палочки. Говорю же – мудак! Он спешно покидал в рот бекон, запил свежесваренным (мной!) кофе, оделся в свой деловой костюм и побежал на встречу. Дети поели, помогли мне с уборкой посуды и отпросились немного погулять (начало осени, домашних заданий не так много). Я с удовольствием их отпустила, проводила, ушла в зал, растеклась в мягком кресле и тяжело выдохнула. Боже, как же сложно вчера закончился день, и как же тяжело начался новый. Боже, как же я устала! А ведь никто ничего не заметил. А ведь они могли в одночасье остаться без матери и жены. А муж? Он даже не извинился! Вернется – обсудим с ним детали развода!

Я не заметила, как снова провалилась в сладкий и крепкий сон. Настолько крепкий, что возвращение мужа домой я не услышала, лишь почувствовала, как он грубо тормошит меня за плечо.

– Просыпайся, надо поговорить!

– О чём? – вставая, зевая и растирая руками глаза, спросила я.

– Короче. Нам надо расстаться.

– Да, ладно? – я окончательно проснулась.

– Да. Детей я оставляю себе, а ты после развода катись, куда хочешь.

– Подожди-ка. А что именно натолкнуло тебя на такую мысль? И с какой стати дети должны остаться с тобой?

– У меня есть другая женщина. Давно. А квартира-то оформлена на мое имя, а у тебя ни хрена нет, забыла?

– Очень хорошо. Рада за тебя. Только вот почти 2/3 квартиры оплачены моими деньгами, оставшимися в наследство от родителей, забыл? Подтверждающие документы у меня есть. Так что в суде решим, как жильё делить будем, милый, понял? Дети, естественно, останутся со мной, и это не обсуждается!

– Сучка.

– Козёл. Извинился бы хоть за вчерашнее!

Муж нервно сжал кулаки, а я потянула руку к вазе, стоящей на журнальном столике, чтобы в случае чего обороняться. Он медленно поднял ладони вверх и произнёс, будто бы расправляя над головой белый флаг: