Падающие в небеса
Шрифт:
Прошли годы, Михаил Петрович все чаще приходил домой далеко за полночь, и его уже никто не встречал. Но вот сегодня, как и прежде, вся семья оказалась в прихожей, правда, по площади большей, чем вся прошлая квартира, и взгляд у домочадцев был скорее не влюбленный, а требующий подробного рассказа.
Михаил Петрович, поняв, что от него ожидают, произнес:
– Все в порядке.
И устало опустился в кресло, снимая ботинки и надевая тапочки. Он не мог больше говорить, усталость настолько сковала все его мышцы, что не было сил даже пошевелить губами.
– Что означают твои слова «все в порядке»? Ты считаешь ночь в тюрьме – это в порядке? Посмотри на ребенка – на нем лица нет.
Сапожников через силу сказал:
– Этому ребенку скоро восемнадцать лет. В таком возрасте следовало бы отвечать за совершаемые поступки. Не так ли, Илюша?
Илья пропустил вопрос отца мимо ушей, явно не собираясь на него отвечать.
Зато Марине не терпелось высказаться:
– А не думаешь ли, дорогой отец, что твой сын «совершает поступки», как ты выразился, именно из-за того, что он не имеет возможности в сложные для него минуты спросить родного папочку, как следует правильно поступать?
– Нет, не думаю, – резко произнес Сапожников, хотя в глубине души осознавал, что жена абсолютно права. Для семьи, и особенно для сына, у него всегда не хватало времени. Но самое интересное, что такую же нехватку отцовской теплоты и поддержки испытывал и он, а судя по всему, и его отец со стороны деда. Видимо, это еще одна плохая семейная наследственность Сапожниковых, передаваемая по мужской линии. Когда совсем недавно Михаил Петрович решил поговорить с отцом на эту тему, то услышал знакомые слова о том, что тогда было другое время, приходилось постоянно бороться за жизнь. Но ведь и он, Михаил Сапожников, последние годы только тем и занимался, что боролся за жизнь.
– Ладно, что с тобой говорить, – с грустью сказала Марина. – Ты, как всегда, весь в своих мыслях. Ответь мне только на один вопрос. Ты думаешь, все действительно закончилось?
– Да!
– Откуда у тебя такая уверенность?
Теперь уже настала очередь Сапожникова никак не отреагировать на вопрос. Он встал со стула и направился в свой кабинет. Потом почувствовал, что обязан закончить разговор, вернулся в прихожую, где, по-прежнему не меняя позы, стояли Марина и Илья, полагая, что беседа еще не закончилась.
– Послушайте меня оба, и очень внимательно. Для того чтобы вытащить Илью, я совершил такой поступок, о котором еще несколько дней назад не мог бы даже и подумать. Дело сделано – Илья на свободе. Больше ни о чем меня не спрашивайте, но знайте только одно – это в последний раз. Мы все подошли к той границе, за которой в лучшем случае неизвестность. Я не исключаю, что в следующий раз придется рассчитываться самым дорогим – жизнью.
Сапожников поймал полные ужаса взгляды жены и сына.
– Чьей? – дрожащими губами спросила Марина.
– Не знаю, но скорее всего моей или Ильи. Все настолько серьезно.
Вот теперь Михаил Петрович почувствовал, что разговор доведен до своего логического завершения, и если после этих слов Илья не поменяется, то его уже невозможно будет спасти. Сапожников так правдиво произнес последнюю фразу, что и сам поверил в реальность сказанного. Хотя положа руку на сердце он понимал, что перегнул палку. Ну что же, это во спасение, а значит, допустимо!
Продолжать дальше беседу Сапожников не мог. Он очень устал. Вот теперь точно следовало закончить разговор и уйти. Желаемого эффекта Михаил Петрович достиг, все, что нужно, он уже рассказал, а дальше было необходимо остаться одному, чтобы заняться детальным анализом всего случившегося и понять, что же делать и как жить дальше.
Сапожников расстелил постель в кабинете. Прошел в ванную комнату. Долго чистил зубы, потом еще дольше стоял под теплыми струями воды, обдающими тело со всех сторон душевой кабины. Он любил вставать под душ, включать поочередно горячую, холодную воду и наслаждаться растекающимися по всему телу искорками, расслабляющими каждую мышцу, одновременно тонизирующими и напрягающими их. Но сейчас даже для этой практически ежедневной процедуры не было сил, и он ограничился водопадом из верхнего разбрызгивателя. Михаил Петрович вышел из душевой кабины, до боли растер тело, надел пижаму и прилег. Потом встал, налил больше половины бокала коньяка и выпил залпом.
«Ну что же, первый тайм закончился, а дальше, может быть, ничего и не произойдет». Сапожников обманывал сам себя, но впервые за последние годы он действительно не представлял, как будут дальше развиваться события.
Утром Михаил Петрович с трудом сполз с постели. Все тело болело, как будто вчера он пришел в спортивный зал после длительного перерыва и перезанимался на силовых тренажерах. Голова гудела. На работу идти не хотелось, но самое главное – очень не хотелось встречаться и беседовать на тему вчерашних договоренностей.
Без особого энтузиазма он включил мобильный телефон и тут же услышал звонок. На дисплее высветился незнакомый номер. Обычно Михаил Петрович не отвечал неизвестным абонентам, но сейчас какой-то сигнал сверху подсказал ему, что будет лучше поговорить со звонившим, чем отклонить вызов.
– Алло, Михаил, доброе утро. Не разбудил?
– Нет, – с трудом ответил Сапожников. – А кто это?
– Авдеев. Антон. Не узнал?
– Извини, Антон, давно с тобой по телефону не разговаривал. Поэтому сначала и не понял, кто это. Теперь буду узнавать. Как дела?
– Да в общем-то нормально, с момента нашей встречи прошло не так много времени, чтобы могло произойти что-то кардинальное, – спокойно произнес Авдеев, а потом резко добавил: – Нужно встретиться!
– Когда? – без особой радости спросил Сапожников.
– Чем быстрей, тем лучше. Через час можешь?
– Где? – по-прежнему односложно ответил вопросом на вопрос Михаил Петрович.
Авдеев даже не обратил внимания на бестактность собеседника:
– Где тебе удобно. Хочешь в центре, недалеко от твоего дома. Я как раз за час туда подъеду.