Падение царей
Шрифт:
Клейтос моргнул и сощурился.
— Я воин. Словесные игры меня не интересуют. Я говорю только, царь Алкей, что Троя обречена.
— Я думаю, ты прав, — дружелюбно ответил царь. — Однако в прошлом году я разговаривал с царем Пелеем из Фессалии. Он говорил, с каким нетерпением предвкушает, как уничтожит Троянскую конницу и заставит хвастливого Гектора целовать пыль у его ног. Я только вчера узнал, что они встретились у Карпеи, но не припомню, чтобы мне рассказывали о целовании пыли.
Алкей видел, что Клейтос начинает сердиться, и знал: вскоре мягкие уговоры уступят место жестким угрозам. Царя раздражало, что ему придется найти способ умиротворить эту тварь. Злить посланца Агамемнона было приятно, но неумно.
Беседу прервал громкий стук в широкую дверь мегарона. Слуга проворно открыл ее, ровно настолько, чтобы смог войти коренастый воин. Алкей узнал командира своей конницы, Малкона. Сильный ветер пронесся по комнате. Тлеющие угли, кружась, вылетели из жаровни, заставив Клейтоса сделать шаг назад.
Малкон приблизился к царю. Воин в бронзовом нагруднике был невысоким и широкоплечим. Ударив кулаком по нагруднику, он склонил голову перед Алкеем.
— В чем дело, Малкон?
— Большая… галера, господин, причалила у Скалы Фетиды.
Алкей заметил, как воин поколебался, прежде чем закончить фразу, и внимательно посмотрел на него.
— Они идут на остров Тера, — продолжал воин, — везут новую жрицу, чтобы та служила Минотавру. Они требуют разрешить им провести ночь на берегу и закупить припасы.
— Понятно, — ответил царь. Он лихорадочно размышлял.
Малкон имел все полномочия самостоятельно дать такое разрешение и не стал бы беспокоить царя, если бы не был чем-то встревожен. Воин был проницательным, смышленым человеком, поэтому его появление означало, что вновь прибывшие представляли собой некую угрозу или запутанную проблему, разрешить которую он сам не мог. Может, прибыл царь соседнего острова? Алкей сразу отбросил эту мысль. Тогда Малкон немедленно дал бы требуемое разрешение. Нет, то, что командир обратился к нему, было как-то связано с присутствием тут микенцев. Значит, судно принадлежало Трое или одному из союзников Приама. Но почему Малкон подчеркнул, что судно — большая галера?
Озарение ударило, словно копьем, хотя выражение лица царя не изменилось. Он посмотрел в голубые глаза Малкона.
— Корабль направляется на остров Тера, — медленно проговорил Алкей. — Очень поздно для мореходного сезона. Что ж, боги требуют, чтобы мы предложили путникам наше гостеприимство. Разве не так, Клейтос? — внезапно спросил царь, посмотрев на микенца.
— Мы всегда должны оказывать уважение повелителям земли, — ответил Клейтос. — Иначе они лишат нас своего покровительства или проклянут наши труды.
— Совершенно верно. И отлично сказано.
Снова повернувшись к воину, царь проговорил:
— Иди и скажи прибывшим, что мы с радостью позволяем им остаться на ночь.
Малкон кивнул и зашагал обратно к двери. Он уже стоял у порога, когда Алкей его окликнул:
— Среди них есть кто-нибудь, нам известный?
Малкон откашлялся.
— Эней из Дардании, мой повелитель. Он везет дочь Приама, чтобы та стала жрицей.
— Сжигатель здесь! — взревел Клейтос. — Этого нельзя стерпеть! Твои войска должны схватить его, и царь Агамемнон щедро тебя вознаградит!
— Я не могу его схватить, Клейтос, — ответил Алкей. — Корабль направляется в храм Теры, и, как ты сам только что сказал, мы должны уважать богов.
Снова посмотрев на Малкона, царь крикнул:
— Пригласи царя Энея и женщин, которых он везет, посетить этим вечером дворец!
Воин поспешно покинул мегарон.
Алкей повернулся к Клейтосу.
— Не будь таким мрачным, друг мой, — проговорил он, положив руку на плечо микенского воина. — Этот твой человек, Персион, похож на бойца.
— Он и есть боец. И что с того?
— А разве ты не сказал, когда представлял его, что он родственник великого микенского героя?
— Да. Он племянник Электриона, героя, подло убитого человеком, которого ты пригласил за свой стол.
— Как царь, почитающий богов, я не могу ради выгоды или по злому умыслу мешать тем, кто занят служением им. Однако, Клейтос, боги ценят честь и храбрость превыше всех прочих добродетелей. Разве не так?
— Конечно. Все это знают.
— Персион понес тяжелую утрату. Герой Электрион был одной с ним крови, и кровь вопиет о мщении. Боги наверняка поймут — и даже одобрят — если он должным образом почтит память своего дяди, вызывав на поединок человека, убившего Электриона, разве не так?
Бледные глаза собеседника царя просияли пониманием.
— Клянусь Аресом, да! Приношу свои извинения, царь Алкей. Это прекрасный план.
Над утесами висела яркая луна, ее серебристый свет отражался в обшивке «Ксантоса», придавая кораблю призрачный вид.
На берегу были разведены костры, но команда, сидя рядом с ними, держалась начеку. Многие моряки носили кожаные нагрудники и короткие мечи. Некоторые натянули на луки тетиву. Только те, кто готовил вечернюю трапезу, сошли на берег невооруженными.
Геликаон подозвал к себе первую смену дозорных, и восемь человек собрались тесной группой. Геликаон говорил тихо, но все уловили напряжение в его голосе.
— Вы должны считать эту гавань враждебной, — предупредил он. — В соседней бухте стоят два микенских судна, и микенцы уже знают, что мы здесь. Займите позиции высоко на утесах и держитесь настороже.
Неподалеку, одетая в хитон из зеленой, не украшенной вышивкой шерсти, Андромаха сидела у костра и наблюдала за ними.
«Какой же ты противоречивый! — подумала она. — То непостоянный и непредсказуемый, в следующее мгновение — холодный и рассудочный, как седобородый ветеран».
Она не сводила глаз с профиля Геликаона, озаренного лунным светом. Как будто почувствовав на себе ее взгляд, он внезапно повернулся и посмотрел на Андромаху, его сапфировые глаза были бесстрастными и холодными.
Андромаха отвернулась. Поднявшись, отряхнула с одежды песок и пошла по берегу прочь от костра. Она злилась на саму себя. Когда Геликаон подошел к ней на корабле, тогда, в золотом сиянии рассвета, она хотела сказать ему правду: что любит его так, как никогда не полюбит никого другого и не могла бы полюбить. Вместо этого одной небрежной фразой она заставила его поверить, что именно Гектор — человек, которого она обожает. Теперь она уже не могла взять назад эти слова или объяснить их.