Падение царей
Шрифт:
Андромаха ничего не ответила. Царь болезненно закашлялся и продолжал хриплым голосом:
— Я объявляю Энея врагом Трои. Когда он вернется в город, он будет казнен. Ты слышишь меня, Полит?
— Да, отец, — Полит поймал взгляд Андромахи и слегка покачал головой. — А теперь ты устал, отец. Ты должен отдохнуть.
Приам не обратил на него внимания.
— Ты не носишь хитон, который я тебе дал, — сказал он Андромахе.
— Мой господин?
Она посмотрела на свой алый наряд.
— Вышитый золотом хитон с каймой из дельфинов. Ты сказала, что наденешь его сегодня.
Старик снова подался вперед и, нахмурясь, пристально уставился на нее. Потом протянул похожие на когти пальцы и подтащил Андромаху к себе. Он все еще был могучим мужчиной, и Андромаха ощутила на щеке его кислое дыхание, горячечно-жаркое. Его хватка была как тиски.
— Кто ты? — просипел он. — Ты не моя Гекуба. Ты один из призраков? Говорю же тебе, я тебя не боюсь!
— Я Андромаха, жена Гектора, — ответила она спокойно.
— Где Гекуба? — он выпустил ее, оттолкнул прочь и осмотрелся по сторонам. — Она сказала, что будет носить золотой хитон.
Полидорос шагнул вперед и предложил старику выпить из золотого кубка, а Полит пододвинулся к Андромахе.
— Теперь ты можешь идти, — тихо сказал он. — Я знаю смену его настроений. Сейчас он живет в прошлом и не ведает, кто ты.
— Гектор сказал, что царю теперь нельзя доверять. Больше он ничего не объяснил, — проговорила Андромаха, когда они вышли из мегарона на свежий воздух.
Полит рассказал ей об отступлении войск от Скамандера, о том, как сгорели мосты, а Андромаха в ужасе слушала.
— Но если Орлы все еще покорны царю, Геликаона убьют, как только он вернется в Трою.
Полит печально улыбнулся.
— Отец больше не командует Орлами.
— Но Орлы в мегароне…
Голос ее прервался, когда она внезапно поняла.
— Ясно. Это не Орлы.
— Нет, это люди Гектора, тщательно отобранные им, чтобы охранять царя. Если бы ты повнимательней к ним присмотрелась, ты бы увидела среди них Ареоана, щитоносца Гектора и одного из самых верных его друзей. Они не выполняют приказов Приама. Любой отданный им приказ они передают мне.
— Тогда ты — настоящий царь Трои, Полит.
Он печально кивнул.
— Да, полагаю, так и есть.
— Значит, Гектор не должен уезжать, — резко сказала Андромаха. — Мне жаль, брат, но ты не воин.
— Я сам ему сказал об этом. Пошли, давай поговорим.
Они вышли в сады, где Андромаха увидела двух играющих мальчиков, за которыми наблюдали телохранители. Ей страстно хотелось побежать к Астианаксу и взять его на руки. Но вместо этого она медленно пошла рядом с Политом, который говорил:
— Люди толкуют, что у Приама пятьдесят сыновей, ты знаешь. Но многое из того, что говорят о царе, — ерунда. Многие думают, что мои сыновья на самом деле — его сыновья. Это нечто вроде городской шутки. Но это неправда. Моя жена Сасо жила вдали от Трои большую часть нашего брака, потому что боялась царских ухаживаний. Она умерла этой зимой. Ты это знала?
Андромаха покачала головой, охваченная жалостью к женщине, с которой никогда не была знакома.
— Она умерла от лихорадки и кашля, — объяснил Полит ровным голосом, как будто говорил о погоде. — Но двое наших мальчиков в безопасности. Я отослал их из города год назад. Никто, кроме меня, не знает, где они. Они были наследниками Трои до того, как родился Астианакс. Но они никогда не узнают об этом. Даже добрый торговец и его жена, которые растят их как своих собственных, не знают, кто они такие.
Полит помолчал.
— Но я отклонился от темы, сестра. Видишь ли, у Приама много сыновей, но он расточительно к ним относится. Я знаю наверняка, что пятерых своих сыновей он убил, а может быть, и больше. А теперь он потерял Диоса и моего доброго друга Антифона, и Париса тоже. А Гектора, лучшего из нас, здесь нет. Поэтому единственный сын, который у него остался, — это бедный Полит, который, как ты сказала, не воин.
Андромаха начала было говорить, но он поднял руку.
— Гектор заявляет, что стены Трои нельзя взять, и я думаю, он прав. Поэтому для тех из нас, что находятся в пределах этих стен, нет другого занятия, кроме как охранять и распределять пищу и воду и заботиться о том, чтобы Скейские ворота не были открыты из-за предательства.
— Но если каким-то образом враги все же ворвутся и ты падешь, Полит, кто тогда будет командовать обороной города?
— Если я паду, Андромаха, город будут защищать военачальники.
В этот момент из портика донесся крик, и через бронзовые ворота во внутренние сады вбежал Орел.
— Микенцы атакуют стены, господин! У них сотни лестниц!
Лицо Полита потемнело.
— Где? — спросил он.
— На восточной и западной стенах, мой господин.
— Кто на этих стенах сегодня?
— Скамандерийцы Банокла на западной стене, Лукан — на восточной.
— Тогда я пойду на западную стену. Воин, принеси мои доспехи, — Полит взглянул на Андромаху. — Царевича должны видеть в доспехах, — застенчиво объяснил он.
Он повернулся, чтобы уйти, и чуть не налетел на рыжеволосого человека, шагавшего к дворцу. Андромаха узнала бронзовщика Халкея. Старый кузнец был покрыт пылью и казался измученным, как будто работал всю ночь.
— Я должен видеть царя, — отрывисто сказал он.
— Сейчас ты не можешь его видеть, — ответил Полит.
— Тогда я хочу видеть тебя, царевич Полит, — сказал Халкей, скрестив на груди руки и заступив царевичу дорогу. — Это очень важно. Я должен иметь больше средств. Моя работа жизненно необходима.
— В другой раз, Халкей. Стены Трои атакуют враги.
Халкей удивленно приподнял брови.
— Атакуют? С лестницами?
Полит кивнул и прошел мимо него.
— Интересно! — сказал кузнец. — Я пойду с тобой.
Андромаха наблюдала, как они торопятся прочь — Полит в длинной белой одежде, хлопающей вокруг тощих ног, и коренастый Халкей, трусящий за ним следом.