Падение царского режима. Том 1
Шрифт:
Штюрмер. – Потому что его многие видели в Министерстве Внутренних Дел и так как они слышали про сыскную часть, где он был прежде за границей, то очень многие из чинов министерства, повидимому, выражали недоумение, зачем же такое лицо, служившее прежде при сыскной части, с министром ездит?
Смиттен. – Значит, другими словами, вы утверждаете, что сама личность его при председателе Совета Министров вызывала уже некоторое неудовольствие?
Штюрмер. – Он никогда не был определенным лицом, которое могло бы быть назначено на должность. Когда были поручения,
Председатель. – Ведь центр вопроса не в том, в качестве чего он бывал. Бывал ли он час во весь день, не каждый день, а центр заключается в том, что вы терпели около себя лицо опороченное. Вот в чем весь центр тяжести. Как вы могли допустить?
Штюрмер. – Дело в том, что Министерство Внутренних Дел тем и отличается, что оно имеет потребность по сыскной части в таких лицах. Может быть вы изволите помнить, много лет тому назад Бебель обвинял Бисмарка в том, что лицо, состоявшее при нем, заведывавшее сыскной частью, торговало концессиями железнодорожными? Должен сказать, я думаю, на такую должность джентльмены не пойдут, приходится терпеть таких людей.
Председатель. – Почему на должность чиновника по поручениям при Министерстве Внутренних Дел или даже при председателе Совета Министров не пойдет такое лицо? Вы мне ответили, что в департаменте полиции не могли не быть темные лица, а дело шло о том, чтобы опороченного человека изгнать с поста чиновника особых поручений при председателе Совета Министров; где сказано или какой Бисмарк или Бебель сказали, что проходимцы должны быть чиновники особых поручений?
Штюрмер. – Он никогда не был чиновником особых поручений.
Председатель. – Т.-е. состоял при председателе Совета Министров.
Штюрмер. – Мы имеем дела такие, когда очень трудно найти таких лиц, которые на это пойдут.
Председатель. – Какие такие дела у председателя Совета Министров?
Штюрмер. – Было одно дело, на которое мне пришлось его вызвать. Это было особое дело, которое мы на него возложили.
Председатель. – А именно?
Штюрмер. – Может быть вы помните фамилию Ржевского, которому вменено было обвинение? Мне нужно было узнать от его жены, жена она или нет. Я не знаю. Надо было узнать, подтвердит ли она показания Ржевского, надо отыскать ее. Я обратился к Манасевичу-Мануйлову.
Председатель. – Почему вам это нужно было сделать?
Штюрмер. – Я должен был это сделать.
Председатель. – Почему?
Штюрмер. – Необходимо было выяснить одно обстоятельство.
Председатель. – Почему и какое обстоятельство?
Штюрмер. – Я имел готовый ответ, но я затрудняюсь. [*]
Председатель. – Пожалуйста.
«имел готовый ответ», видимо: «имею готовый ответ». [Прим. В.М.]
Штюрмер. – Дело в том, что было сделано заявление о том, что должно быть произведено покушение на жизнь Григория Распутина. Надо было выяснить, насколько это верно.
Председатель. – Почему надо было выяснить?
Штюрмер. – Получил указания.
Председатель. – Вы получили указания?
Штюрмер. – Да.
Председатель. – От кого?
Штюрмер. – Позвольте не называть от кого.
Председатель. – По-моему это даже не ваше право не называть?
Соколов. – Надо указать, что он допрашивается не в качестве обвиняемого, а в качестве должностного лица.
Председатель. – Вам указывается, что мы допрашиваем вас, как бывшее должностное лицо, не правда ли? Мы здесь не следователи, а лица, которые должны расследовать известное дело; вы будете потом допрашиваться следователем и тогда, как у всякого обвиняемого, у вас есть право не отвечать на все вопросы.
Штюрмер. – Я не могу быть обеспеченным, что это не появится в газетах завтра или послезавтра, что вообще это будет не опубликовано.
Соколов. – Тем материалом, который вы даете, мы располагаем по нашему усмотрению, как мы желаем.
Штюрмер. – Трудно сказать.
Соколов. – Вы сказали, что если вы обязаны, то вы скажете. Вам объяснили, что вы обязаны называть тех лиц, которые вам давали указание.
Штюрмер. – Это было такое конфиденциальное поручение, я могу сказать, в чем оно заключается.
Председатель. – Насчет конфиденциального и секретного я имел случай вам несколько раз указать на большое значение, государственное значение того, что здесь делается. Вы в Чрезвычайной Следственной Комиссии, которая занята чрезвычайными следственными делами. Какой же тут может быть разговор о формальностях маленьких? Тут по существу нужно знать всю правду и правду до конца. Так что я просто удивляюсь, что приходится обращать еще раз ваше внимание на это. Вы говорите: «секрет», «неловко», все это такие категории, которые должны быть отброшены. Я вас не увещеваю, вы можете поступать так, как вам угодно, только я хотел бы, чтобы вы поняли то, что здесь происходит. Так вот, значит, вопрос заключается в том, почему председатель Совета Министров заинтересовался вопросом о том, что возникло предположение, что некоторые лица отправляются куда-то, для того, чтобы устроить, убить какого-то там человека, этого самого Распутина.
Штюрмер. – Виноват, как вы ставите вопрос? Почему он заинтересовался?
Председатель. – Да, почему этим заинтересовался председатель Совета Министров?
Штюрмер. – Мне надо было дать объяснение по этому делу. Это было секретное дело. Чтобы выяснить вообще, существует это или не существует.
Председатель. – Значит, оказывается, что у председателя Совета Министров, по крайней мере в вашем лице, были такие щекотливые поручения, для которых мог понадобиться человек не особенно безупречной репутации?