Падение Хана
Шрифт:
– Отпустите меня…зачем…зачем… я вам?
Эхом, плетью по самому сердцу. Оно, оказывается, там есть…оно есть, и оно вскрывается, оно начинает кровоточить. Хан сжимает ее лицо и всматривается в него. Ему нужно увидеть…найти искорку, зацепиться…
– Скажи это еще раз, – хрипло приказал и сильнее сдавил скулы, – повтори слово в слово.
– Зачем… я вам?
Ангаахай когда-то спрашивала то же самое. И он знал, зачем она ему. Он ее захотел. Захотел так, как не хотел ни одну женщину до…и как не смог хотеть ни одну женщину после. Кроме этой. Которая так похожа. Которая каким-то дьявольским образом пахнет, как она, говорит,
– Я тебя захотел. – сказано глухо…на выдохе. И понял, что больше не может ждать. Ему надо вдолбиться в нее сейчас же.
– Пожалуйстааа! – невыносимый крик, от которого хочется зажать уши.
Сдёргивает с нее трусы и не выдерживает. Врывается пальцами и закатывает глаза одновременно от разочарования и возбуждения. Как будто вернулся на много лет назад. Когда точно так же впервые ввел пальцы в ЕЕ тело.
– Пожалууйстааа!
Гребаное пожалуйста мешает, злит, сбивает с толку. Он не хочет ее слышать и не хочет видеть. Он хочет трахать. У него впервые так стоит. До боли, до разрывающей, адской боли.
– Я не могу так….не надо…должно быть не так….должно быть обоим хорошо. Я вас не знаю….совсем. Я бы, может, и захотела, но не так.
Хорошо…обоим…Хорошо.
И снова развернул к себе, впиваясь в ее глаза. Он сдерживает зверя, так что буквально слышит, как хрустят его кости. Задушить сучку, чтоб не говорила ее голосом, чтоб не воровала ее слова. Сжал горло, а сам озверел от вида ее голой груди. Сопротивляется. Плевать. Он уже не владеет собой.
Не слышит ее.
– Я себя убью! – выкрикнула с рыданием.
И он застыл. Увидел перед собой голубые глаза, наполненные слезами и его отражение в них. Хватка на ее горле ослабла. Пальцы свело судорогой.
– Я… я сама…я захочу сама, пожалуйста!
А он смотрит и не может отвести взгляд от своего искаженного лица, от этого собственного звериного взгляда в глубину ее глаз. И ему кажется, что…что это те самые глаза. Как он потом в них посмотрит…если сделает это? Он хочет…хочет, чтоб сама. Отпрянул, схватил за руку и положил на свой каменный до боли член.
– Давай! Сама!
Она смотрела на его член с нескрываемым ужасом. Но все же протянула руки и взялась за него у основания.
Воздух вырвался со свистом из горла, и Хан впился в нее диким взглядом. Вцепился с такой силой, что казалось, стоит закрыть глаза, и он сдохнет. Вот что его возбуждало. Она сама. Весь ее вот этот облик. На коленях, с распущенными по плечам золотыми волосами, белой кожей, с его членом в розовых пальцах. Они кажутся маленькими, ее ладошки, в сравнении с его плотью. И…она явно не знает, что с ним делать. Долбаный повтор. Как начать все сначала.
Перехватил ее руку, стиснул ею член и повел вверх-вниз, содрогаясь от удовольствия и ведя головой от запредельного кайфа. Его подбрасывает даже от касания ее кожи. Просто от ощущения каждой поры, и он наблюдает, как налитая кровью головка скрывается под их ладонями. Его темно-смуглой и ее белоснежной. Быстрее и быстрее двигает их руками и смотрит, как по ее щекам катятся слезы. Они его бесят и возбуждают. Потому что картинка так похожа на оригинал, что ему от этого и тошно, и радостно одновременно. Прихватил ее за волосы на затылке, нагнул ниже к яйцам. Когда-то она делала это сама. Ласкала его, обхаживала. Любила в нем все. Его член…она смотрела на него с любовью. Да на каждую часть его тела смотрела с любовью.
– Лижи. – приказал и подтянул ниже так, чтоб лицом уткнулась ему в мошонку. Под пальцами нежнейший шелк – ее волосы. Если закрыть глаза, то на ощупь шелк точно такой же…или это Хан сошел с ума. Он не стискивает сильно, он перебирает их, но не дает ей отстраниться.
Ему хорошо. Ему охренительно хорошо. Ощущать слабые касания острого язычка, сдавливать член ее пальцами и приближать себя к концу. Он возьмет ее позже…Всегда успеет. Она никуда от него не денется. Он ее купил. Себе и только себе. Но ощущение грязи не проходит…Ощущение, что когда-то было не так, что он попробовал не так, и вот этого теперь никогда не достичь…но все отходит на второй план. Голод слишком силен, чтобы сравнивать детально…Злость о несбывшемся подхлестывает похоть, а похоть вгрызается в глотку зверю, и он скулит от жажды и желания драть свою добычу. Жертва побуждает обращаться с ней, как с жертвой, а не равной. Представил, как насадит ее маленькой узкой дырочкой на свой член, и закатил глаза от удовольствия. Сдавил головку ее ладошкой, задвигал руками с адской скоростью и зашелся в рыке, кончая ей на руки, на волосы. Его разрывает от оргазма. Его просто раздирает от него на части.
А потом осознанием, что это другая. Похожее мясо. Нужное ему лишь в качестве лекарства. Хорошего такого антидепрессанта. Он будет с ней играть и с ее помощью выбираться из ямы. Вот для чего она появилась в его жизни – чтобы он мог подняться со дна, в которое упал со смертью своей птички. Оттолкнул девчонку, потеряв интерес, и, дав указание охране, вышел из дома. Игрушка стоила оплаченных денег. Она давала передышку, которой не было даже от адского пойла. В горле больше не стояло комков грязной слизи. Надолго? Неизвестно.
Но Хан впервые не хочет надраться до полусмерти. Пока не хочет. У него эйфория. Он под дозой, и его прет. Его мысли впервые ясные, голова трезвая, и ему надо домой.
***
Первым делом пошел к кошкам. Он по ним скучал…Ощутил это всепоглощающее гложущее марево, когда увидел, как две тени мечутся по вольеру. Черная и белая. Беснуются, прыгают. Учуяли его и радуются приезду хозяина. Его девочки. Он совсем их забросил. Чувство вины затопило изнутри и заставило идти быстрее.
Дернул замок на клетке, открывая и выпуская тигриц. Но они странно себя повели. Занервничали. Особенно белая. Джая. Его любимица. Она скулила. Она нюхала его руки, одежду, запрыгивала на него и заглядывала ему в глаза. Как будто хотела что-то сказать. Металась и снова бросалась в клетку, потом выбежала в сад и пронеслась несколько раз по дорожке, словно выискивая кого-то, и снова вернулась к Хану, заглядывая в глаза.
– Что, девочка? Что не так? Меня долго не было? Да?
Она смотрит светло-голубыми глазами и перебирает мощными лапами, потом склоняет голову к его рукам и преданно лижет длинным языком, толкается лбом ему в колени.