Падение Иерусалима
Шрифт:
— Ты видел этого моряка?
— Он был так истощён, что умер вскоре после спасения. Но я видел других матросов с этой галеры, которые сообщили о кое-каких моих товарах, находившихся в её трюме. Я слышал всё это из их собственных уст.
«Стало быть, эта девушка, которой домогались так много мужчин, принадлежит теперь Нептуну, как и подобает Жемчужине, — размышлял Сатурий. — Домициан не может отомстить Нептуну, тем более зол он будет на того, кто отослал её к этому богу. Пойду-ка я, расскажу ему все эти новости, посмотрим, что он скажет».
— Ты вернёшься и расскажешь
— Да, конечно. Без всякого промедления. Ведь мы ещё не расквитались, о щедрейший Деметрий.
— Нет, — ответил Халев, — мы ещё не расквитались.
Через два часа домоправитель возвратился.
— Ну что? — спросил Халев. — Какие новости?
— Для Марка очень плохие, но для тех, кто его ненавидит, — в том числе тебя и меня, — новости просто отличные. О, я ещё никогда не видел моего царственного господина в таком бешенстве. Когда он узнал, что корабль, на котором уплыла Жемчужина, утонул и что он больше никогда не увидит её по эту сторону Стикса, он так разбушевался, что я вынужден был держаться на расстоянии. Он проклинал Тита за слишком мягкосердечный, по его мнению, приговор, он проклинал тебя — и даже меня. Но я постарался направить его гнев в другое русло. Я доказал ему, что во всём происшедшем повинен только Марк, и никто другой, а трёхлетнее изгнание, которое к тому же может быть очень скоро сокращено, — слишком мягкое наказание за столь тяжкую вину. Говорю тебе, Домициан просто рвал и метал при одной мысли об этом, пока я не предложил ему один план, который, без сомнения, понравится тебе, друг Деметрий.
— Какой план?
Сатурий поднялся, проверил, плотно ли закрыта дверь, подошёл к Деметрию и шепнул ему на ухо:
— Послушай, сегодня после захода солнца, через два часа, Марк будет выпущен из тюрьмы и препровождён к своему дому, где ему велено оставаться вплоть до отбытия из Рима. В доме никого нет, кроме старого домоправителя Стефана и рабыни. Ещё до его прихода несколько верных парней, — Домициан умеет подбирать таких, — заберутся к нему в дом, свяжут домоправителя и женщину, заткнут им рты и будут дожидаться прихода самого Марка. О последующем нетрудно догадаться. Неплохо придумано?
— Превосходно, — ответил Халев, — но не падут ли подозрения на твоего господина?
— Нет, нет. Кто посмеет заподозрить самого Домициана? Подумают, что это какая-то личная месть. У богачей столько врагов.
Сатурий, однако, умолчал, что подозрения не падут на Домициана прежде всего потому, что наёмным убийцам в масках было велено сообщить домоправителю и рабыне, что они наняты неким торговцем Деметрием, то бишь евреем Халевом, который имеет старые счёты с Марком и, чтобы отомстить, уже давал ложные показания перед военным судом.
— Ну а теперь, — продолжал Сатурий, — мне пора отправляться, у меня ещё немало дел, а время не ждёт. Может быть, расквитаемся, друг Деметрий?
— Конечно, — сказал Халев и, вытащив мешочек с золотом, положил его на стол.
Сатурий разочарованно покачал головой.
— Я ожидал вдвое большей суммы, — сказал он. — Вспомни, как сильно ты его
— Но ведь пока, — сказал Халев, — он ещё не убит. Фатум, бывает, играет странные шутки с нами, смертными, друг Сатурий.
— Ещё не убит? Это упущение будет скоро исправлено.
— Всё остальное я заплачу после того, как увижу его тело. Я хочу удостовериться, что тут не будет никакой ошибки.
«Любопытно, — подумал Сатурий, покидая контору и наше повествование, — любопытно, как я успею рассчитаться с ним до того, как моего еврейского друга схватят за шиворот? И всё же это можно устроить, можно устроить».
После его ухода Халев, который, видимо, также должен был спешно уладить какие-то дела, написал короткое письмо. Затем он позвал своего служащего и велел доставить его через два часа после захода солнца — не раньше.
Затем он вложил его в другой, больший конверт, без адреса. Некоторое время он сидел неподвижно, шевеля губами, словно в молитве. Дождавшись часа захода, он встал, закутался в длинную тёмную тогу и вышел.
Глава XIV
КАК МАРК ПРИНЯЛ ХРИСТИАНСТВО
Известие о гибели судна «Луна» около Региума дошло не только до Халева, но и до епископа Кирилла. Убедившись в его верности от самого капитана галеры «Императрикс», епископ поспешил в тюрьму близ храма Марса. Марк не желал никого видеть, но Кирилл, невзирая на это запрещение, открыл дверь и вошёл в камеру. Марк стоял с коротким римским мечом в руке. Увидев Кирилла, он с досадой бросил меч на стол, рядом с письмом на имя Мириам.
— Мир тебе! — произнёс епископ обычным кротким тоном, внимательно глядя на Марка.
— Благодарю тебя, друг, — с загадочной улыбкой ответил Марк. — Я очень нуждаюсь в мире.
— Если не секрет, что ты собирался сделать, сын мой, когда я вошёл?
— Хотел покончить с собой. Добрые люди, заботясь о моей чести, прислали мне этот меч и тогу.
Кирилл схватил меч со стола и швырнул его в дальний угол.
— Господь привёл меня сюда вовремя, чтобы упасти тебя от смертного греха. Если Господь пожелал отнять у неё жизнь, это ещё не значит, что ты вправе покончить с собой.
— Отнять у неё жизнь? О чём ты говоришь?
— Я пришёл поведать тебе, сын мой, что галера «Луна» пошла ко дну во время шторма вместе со всем своим экипажем и пассажирами. Утонула и Мириам.
Марк раскачивался из стороны в сторону, точно во хмелю. Затем схватился за голову и упал лицом на стол.
— Оставь меня одного, друг, — глухо простонал он. — Если Мириам нет в живых, на что мне эта жизнь? Тем более что я обесчещен. Декрет Тита заклеймил меня как труса. Тит, бок о бок с которым я сражался во многих битвах, Тит, которого я берёг от многих смертельных ударов, изгнал меня из Рима.