Падение Кимас-озера
Шрифт:
С неприятельских позиций его сейчас же заметили, и началась стрельба.
Антикайнен кусал себе губы.
— Неужели пропадет парень, не известив? — вслух спросил Лейно.
С неприятельского бруствера стал строчить пулемет. И вдруг затихло.
Тойво снял шапку.
— Брось хоронить раньше срока, — даже обозлился Хейконен.
Вдруг новый взрыв выстрелов.
— Жив, значит, — сказал Лейно.
И снова тишина. Неожиданная и тяжелая... Снова заработал пулемет.
И снова замолк.
Молчание тянулось невыносимо.
Время шло медленнее, чем когда-либо. Антикайнен взглянул на часы.
— Через две минуты начинаем, — сказал он. — Ты, Матти, со своим взводом остаешься со мною в резерве.
И он махнул рукой.
— Пойдем! — спокойно, как будто собираясь на товарищескую вечеринку, сказал Хейконен. И он обратился к Лейно: — Идем со мной, с тобой я пошлю сообщение, как пойдут дела.
С правого и левого флангов роты застрочили наши пулеметы, и отряд соскользнул с горы вперед, вперед на Барышнаволок. И сразу, как только застрочил наш пулемет, откликнулись и вступили в работу два пулемета второй роты и один патруля, стерегущего дорогу.
— Значит, Кярне добрался и передал распоряжение во-время, — заволновался и сразу взял себя в руки Антикайнен.
Мне теперь очень хотелось быть в первом ряду с атакующими товарищами; я понял, что и ему хочется итти в бой. Однако, он был командиром и должен был сохранять полное спокойствие, чтобы правильно оценивать положение. Но, повторяю, это была нелегкая задача — слышать стрекотанье пулемета, залпы и разрозненные выстрелы, крики, казавшиеся то отдаленными, то снова очень близкими.
Товарищ Антикайнен то и дело взглядывал на часы. Он вышел вперед на открытый откос.
— Матти, они дерутся уже в самых окопах!
Вдруг пуля, зазвенев, как слабо натянутая струна, окончила свой путь, вонзившись в мякоть сосны.
— Товарищ командир, ты совсем открыт. Отойди назад, — сказал Тойво.
Мы снова отошли намного назад за стволы. И снова выстрелы и снова крики «ура!»
Было уже темно.
Никаких донесений ни от первой роты, ни от второй мы не получили. Но было очевидно, что идет еще очень горячий бой.
— Если через десять минут мы не получим донесения, я бросаю резерв в бой, — сказал Антикайнен.
— Слушаю, товарищ командир!
Выстрелы, казалось, то становились все реже и реже, то снова вспыхивали залпом.
Бой продолжался уже около часа, а мы совсем забыли, что, стоя на одном месте на таком морозе, можно замерзнуть.
За три минуты до назначенного Антикайненом срока, когда шум стрельбы почти совсем затих, мы увидели, что к нам идет человек; он прошел озеро и стал подыматься.
Он шел, как пьяный, шатаясь и останавливаясь.
— Вперед! — скомандовал Антикайнен.
И мы скатились вниз, навстречу идущему.
— Товарищ начальник, товарищ Хейконен приказал доложить, что Барышнаволок захвачен доблестным батальоном Интернациональной школы, — пробормотал он, казалось, через силу.
Трудно было узнать в рапортующем чистенького, всегда подтянутого Кярне.
Он, казалось, пришел из другого мира.
— Почему ты, а не Лейно? — спросил я.
— Лейно ранен в бою.
— Ты передал распоряжение во-время?
— Приказание исполнено, товарищ начальник.
Мы были уже близко от деревни. Товарищ Кярне продолжал рассказывать мне:
— Как только я вышел на открытое место, началась стрельба. Возвращаться было поздно, да и времени нехватило бы, опоздал бы с донесением. Ну, я сначала с размаху лег на снег и начинаю пробираться вперед ползком, а пули свистят, как пчелы около улья. Дырок в балахоне наделали, наверно, немало. Вижу, надо глубже. Стал зарываться в снег и, поверишь ли, метров около пятидесяти канавку себе проделал и прямо под снегом полз.
Мокрый совсем насквозь от пота стал и, главное, думаю все время: успеть бы во-время передать приказ, успеть бы, не сорвать бы удара.
Как дополз до лесочка с пригорками, встал и пошел прямо к Карьялайнену. А когда полз, с правого бока рукою лыжи прижимал к телу, как бы тараном, лопатой ими пользовался. Так и полз. А выполз весь мокрый, ноги подкашиваются, сердце, как колокол. Изо всех остатных сил наддаю и подталкиваю к комроту 2, рапортую:
«Начальник приказал начинать наступление в 15.40 по первым пулеметным выстрелам».
Посмотрел комрот 2 на руку, на часы, и сейчас же командует: «Выступление, боевой порядок!» А тут и пулемет застрекотал.
Вторая рота пошла на штурм.
Забили наши пулеметы.
Я попросил у Карьялайнена разрешения пойти в атаку вместе с ротой, потому что знал: если я хоть десять минут без движения проведу на таком морозе — крышка! Ну, бой был как бой. Захватили деревню, и меня послали опять с донесением к начальнику.
Мы уже входили в деревню. Хейконен подошел к начальнику и доложил:
— Деревня взята. Белые отступили в Письма-Лакшу, оставив в поле винтовки, патроны и пять человек убитыми. Раненых они взяли с собой. Следует отметить особо: первыми стали удирать их командиры-финны, увидев, что с фланга по перешейку ударила вторая рота. Они, очевидно, не хотели стать живым подтверждением ноты Чичерина об участии финского штаба в делах авантюры. Мы, — здесь лицо Хейконена немного вытянулось, — потеряли трех курсантов убитыми и имеем семь ранеными.