Падение Софии (русский роман)
Шрифт:
— Что еще случилось? — крикнул я ей в спину. — Стойте! Макрина, стойте!
Она споткнулась и застыла возле перил лестницы, ведущей на второй этаж. Потом обмякла и перегнулась через перила. Можно было подумать, что я выпустил пулю ей в спину, и теперь она доживает свои последние мгновения.
— Макрина! — строго произнес я. — Перестаньте ломать комедию и отвечайте.
Макрина выпрямилась, повернулась в мою сторону, утерлась и сказала:
— Простите, Трофим Васильевич, голубчик, батюшка. Столько всего
— Выражайтесь яснее! — рявкнул я.
Я даже не ожидал от себя такого тона.
На Макрину, однако, он произвел самое благотворное воздействие. Она сразу подобралась и проговорила убитым голосом:
— Витольд Александрович воротился. Чумовой какой-то, прости Господи.
Она развернула свой фартук и показала мне осколки стакана.
— Видали?
И тем же фартуком утерла глаза.
Я ничего не понял, а она, пользуясь моим бездействием, поскорее скрылась.
— Что значит — «чумовой»? — спросил я пустоту. — При чем тут стакан?
Мне сделалось жутко. А ну как окажется, что Витольд на самом деле — тайный родственник Мурина и тоже привержен всякого рода припадкам? Или Витольд и есть тот самый убийца и теперь, напившись крови, впал в осатанение?
Я помедлил, но потом счел всякие колебания недостойными. В конце концов, следует разобраться во всех этих странностях. Не могу же я жить под одной крышей с человеком, которому не доверяю!
Я подошел к двери в комнату Витольда и постучал. После случая с фольдом я уже не вламывался к нему, не дожидаясь приглашения.
Витольд не ответил, и я постучал снова.
— Убирайтесь по-хорошему, Макрина! — крикнул Витольд из-за двери странным, сдавленным голосом. — Не доводите до греха!
— Это я, — сказал я. — Городинцев. Могу я войти?
Витольд помолчал, потом немного другим тоном переспросил:
— Вы, Трофим Васильевич?
— Да.
— Сейчас я открою.
Слышно было, как он отодвигает щеколду. Дверь растворилась. Витольд стоял на пороге, и мне пришлось его немного толкнуть, чтобы войти. Он как будто опомнился и возвратился за письменный стол, где, очевидно, и сидел с самого момента своего прибытия. Под столом натекла с ботинок грязная снеговая лужа, куртка, сброшенная при входе, так и валялась на полу, за дверью. Витольд глядел раздавленно, как человек, потерявший, например, все свое состояние на скачках или при игре в карты. Я видел такое в кинематографе.
Не дожидаясь от него вежливого приглашения, я уселся на жесткую тахту.
— Плохо выглядите, Трофим Васильевич, — сказал неожиданно Витольд.
Он усмехнулся и потер лицо ладонями.
— Устал я что-то, — прибавил он спустя миг. — Простите.
— Я встретил Макрину, — сказал я многозначительно.
— А, — бросил Витольд. — Да. Воображаю, что она вам наговорила. Признаться, я тут немного начудил. Испугал бедную вдову… — В его глазах мелькнул проблеск невеселого любопытства: — А что она вам сказала?
— Что вы стакан разбили.
— Было дело, — не стал отпираться Витольд. — Швырнул прямо в стенку. Вон, и след остался.
Он показал пятно на обоях.
Я лихорадочно соображал, как навести его на интересующую меня тему. Не мог же я прямо спросить моего управляющего — нет ли у него, часом, непохвальной привычки попивать кровь?
— Безценный, — спросил наконец я, — зачем вы ездили в Петербург?
— Вы нашли мою записку? — проскрежетал он.
— Да, но…
— Я ведь ясно там указал, что меня вызвали из университета, — продолжал Витольд. — Понимаю, я должен был сообщить лично, но связь плохо работала…
— Вы точно были в университете? — Я решил больше не скрывать моих подозрений.
— Точно… Почему вы сомневаетесь? — ощетинился Витольд. — Черт, все сегодня кувырком! — выкрикнул он. — Все как сговорились нарочно… Тупые идиоты!..
Я не верил собственным ушам:
— Что?..
— То! — отрезал Витольд. — Они не приняли у меня зачет, вот что. «Вы, — говорят, — прогуляли четыре семинара кряду и, разумеется, не владеете материалом в должной мере. Чтение книг не заменит вам живого общения с учеными, — передразнил он кого-то противным голосом. — Верхом неблагоразумия было пропускать практические занятия у декана. Вы доказали полную свою несостоятельность. Будь это рядовой преподаватель, мы еще могли бы как-то закрыть глаза…» Я им напомнил, что уже писал докладную, в которой ясно объяснял — у меня умирает хозяин, и мне никак не отлучиться… Ага, как же. Читали они мои докладные!.. «Это ваши личные обстоятельства, которые не имеют отношения к учебному процессу. Мы не можем для всякого делать исключения только потому, что он на службе и якобы не в состоянии посетить университет. Если бы вам действительно хотелось получить образование, Безценный, вы бы нашли время… Говорите, хозяин ваш умирал. Стало быть, надзор над вами с его стороны был ослаблен, а сам он как смертельно больной находился в руках медсестер и сиделок… Для чего же было не воспользоваться?».. Бог знает что еще они там говорили; ну я и взорвался…
Он спрятал лицо в ладонях и замолчал.
Я смотрел на него с изумлением.
— Вас что — отчислили из университета?
Он на миг вынырнул ко мне:
— Можно считать, что так.
— Слушайте, Безценный, — заговорил я, — скажите мне правду, чистую правду: вы действительно сейчас ездили в университет?
— Я же определенно указал в моей записке…
— Тут столько всего происходило… — Я вздохнул. — Приходил опять следователь. Вы уже слышали, что нашли убитого фольда?