Падение Света
Шрифт:
«Ритуал бегства предусматривает возвращение к реальности. Ритуал ухода намеревается засеять землю между реальностью и миром грез. Но сейчас я не ищу возврата к настоящему, делаю промежуточную землю пустошью отчаяния. Путешествую не ради открытий, но ради бегства».
Когда-то она ценила трезвость, остроту ума, наслаждалась бдением, драгоценной ясностью. И не могла вообразить добровольной сдачи этих даров, видя глупцов в тех знакомых, что одуряли себя алкоголем или дымом. «Бегство без движения. Утонуть в кресле. Тусклый взгляд, приятное
Поглядите же на меня. Когда будущее полно преступлений, я создаю остров и заволакиваю его туманом. Пусть жизнь течет мимо, я не предоставлю ей гавани.
Заблуждение. Райз Херат отлично видит желание в моих глазах, я должна бы устыдиться… Но я уже лишилась стыда, он лишь подстегивает бегство».
Увы, в разуме осталось что-то кристально-чистое, что-то неуязвимое к попыткам бегства и уклонения. Свет лучится чувством вины, окрашивает весь внутренний мир. «Какой там д» байанг. Слишком жалкая увертка.
Я Верховная Жрица Матери Тьмы. Но в месте подчинения, молитвы и ритуалов я раскинула сеть шпионажа, каждая жрица хитрит и ловчит даже с раздвинутыми ногами». Разум ее оказался в ловушке собственного изготовления: любая мысль встроена в конструкцию возможных союзов, вероятных слабостей, выведанных секретов, слипается в клубок обманов и махинаций. Приложив все усилия — проложив неверный курс — она изменила мир. Смотрит на каждого гражданина с позиций холодной экономии сил. Ссоры вместо споров, сила против слабости, обман против доверия.
Подобно д» байангу, новый способ мышления стал ведущей вовнутрь спиралью, а внутри лишь личные желания. Она не сразу поняла, что такое видение отнюдь не оригинально.
«Сколь многие знатные богачи видят мир так же? Не так ли они скопили богатства, не так ли верят в собственное превосходство?
Но, прости Мать, я попала в ледяное царство».
Дым оказывался слабым помощником. Неразборчиво шептал ленивые приглашения, звал бежать в утомление, пропитаться влажным духом бесчувствия. Она едва замечала в сером тумане свои расслабленные руки и ноги. «Сюда… сюда… здесь ждет забвение…»
Едва ли достойная цель для хозяйки шпионов. «Жажду знания, но боюсь его вкусить. Собираю новости, факты и тайны, но ничего с ними не делаю. Подобно Защитнику Гриззину Фарлу, который сам признает, что ничего не защищает. Историк отказывается писать историю, богиня не желает благ поклонения.
А против нас генерал, не желающий вести войско, командир, следующий лишь пьяным капризам, и жрица, так и не встретившая бога.
Все мы самозванцы, ибо наша великая цель — лишь маскировка личных амбиций. Вот, как я понимаю, секрет любой войны, любой схватки, любой пролитой наземь крови».
Иногда даже ритуал дыма дает жестокие прозрения.
Она едва услышала звон колокольчика. «Снова? Мне не дозволено отдыха, не дано роскоши бегства?» Чувства
— Войдите.
Появление историка не стало сюрпризом, в отличие от Гриззина Фарла. Она не сумела прочесть выражение его лица. Азатенаи сделали ремеслом скрытность. Но подобает ли ему эта туповатая ухмылка?
— Что привело вас? — спросила она.
Райз Херат прокашлялся. — Верховная Жрица. Защитник согласился провести нас пред лик Матери Тьмы.
«Чего ради?» Слова чуть не вылились наружу, но она сумела не открыть рта. Эмрал не покажет им крайней степени своего отчаяния, не явит свои страхи. — Понимаю. Снова испытаем ее равнодушие? Отлично. Ведите нас, Гриззин Фарл.
Азатенай поклонился и вышел в коридор. Эмрал и Райз последовали.
По пути историк заговорил с нехарактерной формальной интонацией: — Верховная Жрица, пришла пора известить Мать Тьму о творящемся в королевстве… да, я отлично понимаю, что она пользуется Эндестом Силанном, но мы не можем оценить степень ее познаний или понимания. Что еще важнее, Эндест засел в Цитадели и мало внимания уделяет тому, что происходит вне стен. Не пора ли дать полный отчет?
Последний вопрос прозвучал двусмысленно. Эмрал понимала, что историк умеет тщательно выбирать слова. — Дерзкое желание, историк. Но посмотрим. Вы правы, пришла пора.
Вскоре они дошагали до коридора перед Палатой Ночи. Нанесенные Т'рисс повреждения были еще заметны: трещины и потеки на потолке, грязный и неровный пол. Посетителей не было — красноречивое свидетельство положения дел. У двери Гриззин Фарл замялся, оглядываясь на спутников.
— Внутри что-то зреет, — сказал он. — Манифестация Темноты стала намного глубже. Не сомневаюсь, это эффект Терондая, близости Врат. — Он пошевелил плечами. — Чую перемены, но не могу различить что-то конкретное. Так что обязан предупредить: внутри всё изменилось.
— Тогда, — ответила Эмрал, — верховной жрице подобает изучить трансформации, не так ли?
Азатенай внимательно всмотрелся в нее, на лице появилось несколько ироническое выражение — Верховная Жрица, оказывается, то, что омрачает ваш рассудок, может стать благом.
Она нахмурилась, но не получила времени на ответ: Гриззин Фарл повернулся к двери, схватился за кольцо и широко распахнул проход в Палату Ночи.
Вытекший наружу холод явственно отдавал духом плодородной почвы, что немало поразило Эмрал Ланир. Она расслышала хмыканье Гриззина Фарла, как будто разделившего ее потрясение, но не увидела его — темнота порога была абсолютной.
— Что нас ждет? — спросил Райз Херат. — Мои глаза освоились с даром, но не способны пронизать эту пелену. Гриззин Фарл, что видите вы?
— Ничего, — отозвался Азатенай. — Чтобы видеть, мы должны войти.
— Даже пол под ногами неверен, — воскликнул историк. — Мы можем ощутить, как проваливаемся в бездну. Эта палата — отрицание, царство, лишенное всякой субстанции. — Он смотрел на Эмрал широко раскрытыми, полными тревоги глазами. — Сейчас я советую нам отказаться…
Эмрал невольно пожала плечами, проходя мимо историка и Гриззина Фарла, и шагнула в Палату Ночи.