Падение Света
Шрифт:
Она уловила треск ветки впереди, чуть справа. Вытащила клинок и пригнулась, продвигаясь — мокасины почти не издавали скрипа на запорошенной тропке.
Женщина искала где скрыться, наверное, чтобы устроить засаду, но оказалась в густых зарослях сухого кустарника, частично захваченного давним пожаром. Ветки не гнулись, а ломались. И все же, окажись Шаренас чуть дальше или ближе, могла бы попасть в ловушку.
Теперь же она обошла затаившуюся лазутчицу с фланга, шагая очень осторожно, пока под ногой что-то не зашелестело. Женщина повернулась, но
Издав слабый крик, женщина отпрянула, стараясь увернуться. Однако ветки сзади помешали, согнувшись и толкнув ее обратно, как раз на пронзивший грудь клинок.
Шаренас подошла, резанув по правому бедру, рассекая тело до костей. Кровь хлынула потоком, раздался громкий вопль.
«Теперь они поспешат». Шаренас повернула меч и ударила снова. Выпад пересек артерию, почти отрезал ногу. Освободив лезвие, она встретила испуганный, потрясенный взгляд и, стряхнув кровь с меча, отошла в лес.
«Нужно было добить — но ее смерть гарантирована, слишком быстрая и большая потеря крови. И все же она может оказаться стойкой, укажет друзьям, куда я ушла.
Ох, Шаренас, думай лучше! Твои следы ясны!»
Позади сходились голоса, лес огласился нестройными звуками; Шаренас боролась с паникой, проклиная ситуацию, в которую попала. «Я уже мыслю как преступница, горожу одну ошибку на другую. Унаследовала всю их глупость».
Тихо бранясь, она ускорила шаги.
* * *
— Ничто не должно искажать величие веры, — говорила Синтара ученому, что сидел за столом. — Отец Свет доказал свою ценность, обнаруживая нежелание. Он говорит лишь за солдат, за союзников, не думая о себе. Вот манера, подобающая богу или королю.
Рука Сагандера сжала стило, но не пошевелилась, повиснув над пергаментом. Его глаза имели обыкновение слезиться в сверхъестественном свете, рука частотянулась вниз, будто желая погладить отрезанную ногу. Иногда она слышала бормотание — он говорил с демонами боли, умоляя прекратить мучения. Временами ей казалось, что он молится демонам. «Полезность этого типа», думала она, наблюдая за ним с возвышения помоста, «возможно, подходит к концу».
— Мои указания смущают вас?
Сагандер с гримасой отвернулся. — Она высмеивает все то, что вы велите делать. Это порок нашего народа, с коим я сражаюсь всю жизнь. Нельзя возвышать низкородных выше их способностей. — Он мрачно взглянул на нее. — Солдаты Урусандера. Даже офицеры. Все пытаются перевернуть правильный порядок…
Синтара ощутила на губах усмешку. — Выбрали неверную сторону, ученый. Скажите еще кому-нибудь и потеряете голову.
— Драконус наш враг, верховная жрица!
— Так вы твердите. Но он уйдет, когда мы закончим. Не будет консорта
— Вы не улавливаете всей его опасности. Моя судьба — остаться не услышанным. Он странствует по землям Азатенаев. Говорит с Владыкой Ненависти. Совещается с неведомыми силами. Подумайте о его даре Матери! Откуда такое? Скипетр, что повелевает мраком. Простой рисунок на полу — открывающий врата в иное королевство!
— Хватит орать, старик. Я не слепа к угрозе лорда Драконуса. Да, в нем есть загадка. Думаю, он действительно в сговоре с Азатенаями, и мы не знаем о цене сделки. Но вспомните о Т'рисс и даре, что она сделала мне. Без нее не было бы Света.
— Итак, — согласился Сагандер, — Азатенаи играют на обеих сторонах, желая раздора. Желая краха Куральд Галайна.
— Тем хуже, — буркнула Синтара, — что вы не смогли его сопровождать.
— Он не хотел свидетелей своим делам. Они замышляли против меня. Я ничего не знал, попав в ловушку.
Синтара изобразила озабоченность. — Я думала, вы упали с коня и сломали ногу.
— Да, — зашипел он. — Нога. И что? Давно ли небольшой перелом требовал отсечения конечности? Но я был без сознания. Не мог оценить ущерб. Лишен был права выбирать лечение. Они… удачно подгадали.
— У вас нет ни слова для книги?
Он отшвырнул стило. — Не сейчас, верховная жрица. Боль все сильнее. Мне нужно найти лекарства.
«Да. Твои лекарства. Порции настоя забвения. Так ты показываешь преданность богам боли. Кланяешься им. Предлагаешь пьяную улыбку, отступая. На алтаре орошаешь возлияниями горло, оскверняя храм тела». — Конечно. Идите же, ученый. Отдохните.
— Ренарр нужно убрать, — сказал Сагандер, хватая костыли. — Она стоит слишком близко к Отцу Свету. Шепчет ядовитые слова.
— Возможно, вы правы. Я подумаю.
Она следила за ковыляющим ученым. Мысли о Ренарр быстро уплыли прочь, вместо нее она подумала о лорде Урусандере. «Сердцем он простой солдат. Отлично понимает искусственность благородного титула, детскость претензий на вымышленных знатных предков. Хотя бы тут Сагандер прав. Низкородный страдает от неадекватности, нечистоты крови. Урусандер — явный пример.
Но я должна сделать из него Отца Света.
Долг, Урусандер. Даже бык знает эту тяжесть».
Да, есть нечто в разглагольствованиях Сагандера. Если подумать о понятии долга, станет очевидным, что чем выше ты забираешься по классовой лестнице, тем более размытым оно становится. Но не высокородные ли больше всего говорят о долге, требуя верной службы от горожан, фермеров и простых солдат? Требуя постройки мостовых, возведения особняков и крепостей? Долг, вопят они, труд во имя государства.
«Однако узурпаторы выходят не из простого народа. Нет, они из тех, что стоят у трона. Из верных союзников, советников и командующих.