Падение Твердыни

Распопов Дмитрий Викторович

— Орган настроили? — поинтересовался я у дяди, показывая рукой на широкие трубы у кафедры, которые уходили под самый потолок собора.

— Конечно, мастера ждут приёмки работы, — кивнул тот, — я решил дождаться для этого твоего приезда.

— Отлично! — обрадовался я, направляясь на место органиста. Мне ранее мастера показывали, как управлять инструментом, так что я ещё до отплытия в Рим даже поиграл немного, вызвав у них полный ступор информацией о том, что это мой первый раз. Орган был правда тогда ещё не до конца настроен, но они пообещали к моему возвращению

сделать ему идеальное звучание. Теперь нужно было это проверить.

Подойдя к тройной клавиатуре, я пододвинул стульчик, подстроив высоту под себя, чтобы удобно было нажимать педали. Прошёлся аккуратно пальцами по костяшкам из слоновой кости. Протяжный гул органа разнёсся по церкви, спугнув рабочих и мастеров, которые стояли на строительных лесах вверху.

— Хм, — я немного задумался, затем вернул руки на клавиши, заиграл Ave Maria для органного исполнения, в обработке знаменитого французского композитора XIX века Сезара Франка, а затем запел строки этой древней молитвы. Голос, усиливаемый симбионтом, становился с каждой минутой всё чище и сильнее, и вскоре вокруг меня была только музыка и льющиеся звуки молитвы, посвящённой Деве Марии. Магия огромного инструмента, специально созданного для этого помещения была такой, что я на время исполнения даже ненадолго отключился от действительности, полностью погрузившись в музыку. Так что неожиданным для меня стало, когда пальцы тронули последние клавиши, а голос затих. Последние отзвуки уже проиграло эхо в центральном куполе собора, и я открыл глаза.

— В общем-то неплохо, — я повернулся на стульчике, и мой рот невольно приоткрылся.

На полу собора стояли на коленях аббат, граф, дядя, три пары венчающихся и абсолютно все рабочие и скульпторы, которые оказывается успели спуститься вниз за время молитвы. Все до единого вытирали слёзы, льющиеся из глаз, а Анри так и вообще, опустив голову, истово молился.

— Ваше Святейшество, — у аббата первого из всех прорезался голос, — у меня просто нет слов, чтобы выразить свои чувства!

— Да? — я вспомнил свою игру, — а мне показалось не совсем идеально.

— Ваше Святейшество! — тут уже вскрикнули все до единого, — вы слишком строги к себе!

— Ладно, в любом случае к инструменту у меня нет претензий, — я повернулся к дяде, — оплатите работу и добавьте от меня премию мастерам в размере тысячи золотых.

Родственник, не став спорить, лишь молча кивнул, украдкой вытерев глаза.

— Теперь вы поняли почему я вас позвал аббат Кантони?

— Да ваше Святошество, — низко склонился он, — я сегодня же начну подбор мальчиков до одиннадцати лет в хор Собора, как вы и просили меня вчера вечером.

— И девочек! — добавил я, чем его сильно изумив.

— Девочек? Их то зачем?

— Будут разные партии, для разных голосов, — я пожал плечами, — в общем главное требование — это голос. Вернусь, прослушаю всех сам, если найду того, кого взяли на тёплое место по знакомству или происхождению…

— Ваше Святейшество! — оскорбился он, — как вы могли обо мне такое даже подумать!

— А я вас пока мало знаю, — хмыкнул я, — хотя да, работу вы свою знаете, этого не отнять. Надеюсь продолжите в том же духе.

— Я хотел поговорить с вами позже, ваше Святейшество, — внезапно смутился он, — но раз зашёл разговор, можно ли как-то продлить мой контакт?

— Кто-то из нас двоих говорил, что и года не проработает на этой должности, — напомнил я ему.

Он лишь перекрестился и смиренно заметил.

— Мы все люди, ваше Святейшество, а значит можем ошибаться.

— Хорошо, ещё на три года получите продление, содержание поставьте аббату, как у сеньора Шешета.

Дядя молча записал в свой блокнот моё поручение.

— На этом всё, меня ждут в другом месте, — я поднялся с места, и отправился к выходу, встретившись там с одним из архитекторов. Которому я напомнил, что собор должен быть закончен к весне следующего года. Он заверил меня, что они идут даже с опережением графика. Поблагодарив его, и попросив передать привет, а также парочку подарков в виде кошельков с золотом остальным архитекторам, я отправился в следующее место, которое было у меня по плану обязательного посещения перед отплытием.

***

— Сеньор Витале! — отбрасывая руку служанки, ко мне с радостным криком бросилась Елена, принимая у меня сама роскошный берет с пером птицы кецаль и плащ, только потом отдавая их слугам, — как я рада вас видеть!

— Привет дитя, — я чмокнул её в подставленный лоб, и она, радостно улыбаясь, подхватила меня под руку и повела в гостевой зал.

— Как дела у вас? — поинтересовался я у неё, сделав акцент на слове «вас».

Улыбка мгновенно покинула её лицо, и она покосилась на толпу охраны.

— Сеньор Виго, — обратился я к офицеру, возглавлявшему сегодня сменный караул, — расставьте ребят вокруг, вряд ли внутри дома мне угрожает опасность.

— Слушаюсь сеньор Витале, — склонился он, поворачиваясь и раздавая команды. Через пять минут, мы остались одни, поскольку Елена даже служанок выгнала из комнаты.

— Судя по всему плохо, — понял я по тем мерам, которые она предприняла.

Девушка уронила лицо в ладони и заплакала.

— Я не могу так больше сеньор Витале. Я делаю всё, вообще всё, что может делать любящая жена для мужа. Но Карло стал холоден, постоянно пропадает вне дома, а его матушка перестала со мной разговаривать. Соседи конечно же всё ей поведали обо мне в первый же день. Мне никто ничего не говорит, опасаясь вашего гнева, но я сама так больше не могу.

Я нахмурился. Оказывается, я думал о парне гораздо лучше, чем он оказался на самом деле. Почему-то мне казалось, что он должен был понять, увидев какую жертву я принёс сам для его счастья, но видимо который раз, я переоцениваю людей.

— Не волнуйся дорогая, — я положил руку на её ладонь, — не собираюсь причинять тебе боль. Если у вас ничего не получится, то я признаю ваш брак недействительным, предлог найду.

— Вы это действительно можете? Сеньор Витале?! — изумилась она, подняв на меня заплаканное лицо.