Падение

Рейб Джейн

Людоед нахмурился, но спорить не стал. Дамон, услышав их разговор, спрыгнул с козел на раскисшую землю, скользя в грязи, подошел к Мэлдреду и принялся что-то объяснять ему на языке жестов. Грозный Волк явно был недоволен и пытался в чем-то убедить силача.

– Пока я рядом, наш груз будет в безопасности, – прошептал тот. Дамон переводил настороженный взгляд с Дарфанга на Мэлдреда и обратно. – Клянусь моей жизнью, Дамон, – добавил силач. – Ты знаешь, что фургон куда-то надо поставить на сегодняшнюю ночь, а может быть, еще на несколько дней. Это зависит от того, когда Доннаг примет нас, чтобы все обсудить насчет меча, который ты хочешь у него купить. И не думай, что ты получишь его сразу же – на переговоры

тоже уйдет некоторое время. А фургон нельзя оставлять на улице. Где угодно, только не в этом городе. А если мы выставим охрану, это вызовет любопытство людоедов. Нам нельзя рисковать.

– А как насчет конюшни?

Мэлдред покачал головой:

– Конюшня слишком ненадежное место. Она же общественная, там постоянно отирается слишком много народу.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Дамон так тихо, что его голос почти слился с шорохом дождя.

– В Блотене у меня есть несколько друзей. На них я могу положиться. Кое-кто из них мне должен и может оказать покровительство. Я еще прикину, к кому из них сегодня обратиться.

Дамон кивнул:

– Ладно, пусть это будет на твоей совести. Но на всякий случай я кое-что возьму с собой. – Он вернулся к фургону и отобрал несколько заплечных мешков, взвалив их на спину. – Мэл, постарайся разобраться с этим быстрее. Тебе нужен лекарь. Ты пострадал куда сильнее, чем Рики или я.

Прежде чем Мэлдред отогнал фургон, Рикали и Несун взяли по небольшому заплечному мешку с драгоценными камнями, ловко игнорируя вопросы Рига о том, какие такие припасы они привезли на продажу в Блотен. Впрочем, Дамон предполагал, что мореход ни на минуту не поверил в мифические «припасы», которые так ценны, что их надо везти обязательно под просмоленной парусиной.

Риг и Фиона направились за Рикали, Несуном и Дамоном. Мер-Крел все время потихоньку ругался и постоянно повторял, что ему не нравится затея Фионы и что надо бежать из Блотена при любой возможности. Их проводник, людоед Дарфанг, не проронил ни слова с тех пор, как Мэлдред отправился пристраивать фургон на ночь.

Путешественники миновали один переулок за другим. Некоторые окрестные дома сохранились в целости, и тогда они шли свободно. Но иногда попадались руины, явно пережившие пожар, тогда приходилось перебираться через горы балок и камней. Когда воры, соламнийка и мореход проходили мимо одного из полуразрушенных зданий, они услышали гогот людоедов, сидевших на скамье перед домом. Те пожирали глазами маленький отряд и переговаривались на своем хрюкающем языке, явно обсуждая их и насмешничая. Один из них встал и взмахнул шипастой дубиной, но сразу же вернулся на место после того как Дарфанг грозно рыкнул на него.

– Ты голодна? – спросил Несун, поглядывая снизу вверх на соламнийку. – А я очень голодный. Мы ничего не ели по крайней мере сутки.

Но Фиона, сосредоточившаяся на преодолении уличной грязи, не расслышала кобольда.

– У нас нет аппетита, – ответил Риг за нее и за себя.

По сравнению с окружающими его высокими зданиями дом Угрюмого Кедара был весьма приземистым. Его фасад был таким же серым, как небеса над ним, доски перед дверьми, долженствующие изображать тротуар, когда-то были выкрашены в красный, но теперь выцвели до такого же серого цвета. Над досками, едва не касаясь их, дрожал под дождем провисший тент, пронизанный дырами, как картайский сыр. Над входом располагалась обшарпанная вывеска, на которой неведомый художник изобразил ступку с пестиком, из которой поднимался пар в виде призрачного черепа.

– Ты еще убедишься, что твоя идея очень плохая, – прорычал Риг. Он привязал лошадей к коновязи и вместе с Фионой вошел внутрь.

Несун отвел их к огромному столу, вокруг которого стояли такие же огромные, но очень шаткие стулья с ножками разной длины. За единственным соседним столом сидели два людоеда, то

и дело чокаясь глиняными кружками, из которых доносился резкий, неприятный запах. У каждого из них было множество мешочков и по нескольку кинжалов. Несун, которому пришлось вскарабкаться по ножке стула, чтобы сесть рядом с Фионой, объяснил, что людоеды ведут торг. Правда, он не понял, что именно покупается и продается, поскольку не знали их языка, но зато догадался, что кинжалы используются как аргумент, если покупатель или продавец слишком уж несговорчив. Глаза кобольда сверкали в предвкушении: он надеялся, что людоеды подерутся.

Рикали и Дамон стояли возле маленькой стойки, за которой футов на восемь возвышался одутловатый людоед с пятнистой кожей и копной грязных темно-зеленых волос, В его заостренных ушах висело множество маленьких колец, а в перемычку между ноздрями был вставлен железный гвоздь. Он радушно улыбался клиентам, показывая желтые зубы-пеньки, такие тупые, что казалось, будто они нарочно спилены.

– Это сам Угрюмый Кедар, – шепнул Несун Фионе. С мореходом он не разговаривал принципиально, хотя то и дело бросал на него пристальные хмурые взгляды. – Он целитель, лучший в Блотене и, наверное, на всем Кринне. Продает настои от всех болезней, а еще у него есть травы, которые могут выгнать любой яд. – Кобольд указал на кружки в руках людоедов. – Думаю, нам тоже надо заказать настой. Такой дождь не слишком-то полезен для вас, людей. Может быть, у него найдется что-нибудь подходящее.

Риг в ответ на эту тираду прорычал что-то невразумительное.

– Он будет лечить Дамона и Рики, и они скоро станут как новенькие, – продолжал кобольд. – Может быть, Угрюмый даже придумает, что делать с его чешуйкой…

– Мы знаем все, что касается чешуйки на ноге Дамона, – перебила его соламнийка.

– Но ты же не знаешь, что это, – Несун снова прервался, пристально следя, как Рикали и Дамон заходят за прилавок и исчезают за занавесом, набранным из крупных бусин, который громко зашуршал, когда они проходили через него. – Там Угрюмый лечит особенно тяжелые раны, – заговорил он опять. – Однажды я был там, внутри, вместе с Мэлом. Его тогда сильно порезали во время драки в одной таверне. Правда, людоедам, которые на него напали, лечение уже не могло помочь.

Риг сделал движение, словно собирался встать и последовать за Дамоном, но кобольд нахмурился и покачал головой.

– Давай останемся здесь, – мягко сказала Фиона, опустила руку под столешницу и положила ладонь на колено морехода. – Но будем настороже, хорошо?

– Мне не нравится это место, – откликнулся он. – Я здесь только ради тебя. – Взгляд Рига перебегал от входной двери к сидящим за столом людоедам, дальше, к занавесу из бус, и обратно, на лице было написано крайнее напряжение. – Мне вообще ничего здесь не нравится.

Позади занавеса оказалась комната, в которой стояло несколько столов, испятнанных засохшей кровью и еще какими-то непонятными жидкостями. Дамон выбрал более-менее чистый стол, взгромоздился на него и стащил рубаху – вся правая сторона его груди представляла собой сплошной фиолетово-черный кровоподтек.

Угрюмый Кедар молча разглядывал ушиб Дамона, а тот в свою очередь смог рассмотреть людоеда. Он был очень стар, бледное лицо испещряли морщины, кожа на щеках и руках обвисла так, что целитель стал похож на бульдога, вены на лбу вздувались толстыми темными канатами. Только руки Кедара выглядели гладкими, молодыми и сильно контрастировали с остальным телом, ногти были аккуратно подстрижены и старательно вычищены. На большом пальце правой руки тускло сияло простое стальное кольцо с какой-то надписью, которую Дамон не смог разобрать. От людоеда исходил странный запах, немного напоминающий тот, что царил в госпитале Железного Шипа, но не был таким сильным и острым. Грозный Волк не понял, что это так пахнет.