Падшие ангелы Мультиверсума
Шрифт:
– Ого! – сказал он, опираясь грузным телом на подоконник. – Горит на набережной! И еще как!
– Что там горит? – сонно спросили его сзади.
Казармы Береговой и Городской Стражи были построены на высоком холме. Это давало неплохой обзор на остальной город. Стражник высунулся из окна по пояс.
– Горит около «Красного Быка», – определил он. – Ба, да это же сам «Бык» и горит!
– Ну да? – не поверили ему. – А не врешь?
– Сам посмотри.
Стражник набрал полный рот слюны и попытался доплюнуть до телеги с сеном, стоявшей внизу. И хоть из десятка ее сестер она была
Вокруг упомянутых телег, появившихся вечером напротив казарм неизвестно за какой надобностью, задвигались смутные фигуры. И не просто так задвигались, а споро разбрасывая нагруженное на телеги сено.
Результат не замедлил себя обнаружить. На телегах были установлены, ни много ни мало, «средние тритоны». Заряженные и полностью готовые к бою.
Вот над ближайшим из них, тем самым, в которого стражник самонадеянно метил плевком, склонились двое. И с громким треском туго свитых жил орудие выстрелило.
Стражник с криком метнулся от окна, переполошив остальных. За его спиной, выламывая раму, влетел в комнату здоровенный глиняный горшок. И, описав пологую дугу, рухнул на пол.
Острый зазубренный осколок глубоко порезал ягодицу улепетывающего стражника, но вовсе не это было смертельно. Из разбившегося горшка во все стороны расплескалась густая жидкость с резким запахом. Миг спустя она вспыхнула с негасимой яростью «бродячего огня».
Стражник, облитый жидким пламенем с ног до головы, превратился в кричащий живой факел. И не он один. Попытки тушить «бродячий огонь», лишив его воздуха с помощью стеганых одеял, были напрасны – чертово зелье горело даже в воде.
А в выбитое окно, наполняя воздух леденящим свистом и смертью, летели выпущенные снизу стрелы.
Обстрел казарм продолжался недолго, пока хватило боеприпасов к «тритонам». Но этого было достаточно, чтобы огонь охватил все здания, где были расквартированы стражники. А также прилегающие кузни, арсеналы и конюшни.
Те, кто спасались от пламени, умирали под стрелами или топорами пиратов, не успев надеть броню и вооружиться. Такого бесславного избиения Стража не знала за всю свою историю.
В это время «чернокрылые» беспрепятственно подошли на баркасах к главному причалу и начали высадку. Комендант порта, получив известие об этом, не задумываясь бросил им навстречу звено «Алмазных крабов»,
Десантникам было приказано удерживать мраморную лестницу, ведущую в город. И с приходом подкреплений сбросить корсаров обратно в море. План коменданта был не так уж плох – ширина лестницы позволяла «чернокрылым» идти в атаку только по трое за раз.
Но тут выяснилось, что верхние ступени залиты маслом. И бойцу в доспехах удержаться на них не проще, чем на гладком льду. В довершение всего пираты забрасывали снизу ременные арканы, чтобы оплести неуклюже балансирующих «крабов». Стаскивали их вниз и там уже стилетами нащупывали подходящее отверстие в панцирях.
А спешащее к десантникам подкрепление, наскоро сформированное из патрулей Городской Стражи, было перехвачено в узеньких
Но сам легендарный главарь не участвовал в резне. Намереваясь запалить весь квартал, прилегающий к «Дому Красного Быка», он замахнулся «вечным» факелом, чтобы перебросить его через невысокий забор…
И факел, пропитанный горючими составами гномов, в его руках стал тем, чем он был изначально, Палкой, обмотанной куском пакли. Невидимые мокрые пальцы сжались на факеле, гася его как спичку.
Айзенбард выругался. Пока еще раздосадовано, без удивления. Но тут погасли факелы и у других. Соленый ветер, дувший с моря, набрал мощь и сделал то, что было не под силу даже ливню,
Гном-корсар почувствовал, как его пробрало холодом до самых костей. Нечто подобное он испытал, когда первый раз увидел море. В тот день ему удалось победить свой страх.
Сможет ли он сегодня?
Второй подземный толчок был ненамного сильнее первого. Но именно он обрушил ветхие своды Ключевой Башни, погребая занявших ее корсаров. Вслед за этим усилившееся штормовое поветрие начало срывать с крыш черепицу и валить с ног редких ночных прохожих.
Третий толчок оказался роковым для многих и многих изделий из фарфора. А также двух мерзких горгулий с крыши Городского Совета. И навсегда поломавшейся Клепсидры Двенадцати. Вода безмятежно истекла из ее треснувших сосудов, и кое-кто говорил, что в ней кишмя кишели мелкие морские гады.
После третьего толчка в Городе погасли даже те огни, что поддерживались Словом и различными начертаниями. Все попытки возжечь их заново были напрасны.
Погасла таверна «Дом Красного Быка», частью превратившаяся в закопченный остов. Утих пожар, глодавший казармы Стражи. Уцелевшие их обитатели, вооружившись как следует, дали пару густых залпов из «малых тритонов». И пошли в атаку со всей свирепостью обреченных. Ошеломленные корсары почти не сопротивлялись и полегли прямо на склонах холма.
После четвертого толчка высокая волна смыла большую часть пиратских баркасов обратно в море. Чем изрядно охладила пыл «чернокрылых». Превратить этот пыл вовсе в хладный пепел суждено было резервам десантных отрядов. И конной гвардии Отцов, возглавленной лично капитаном Бересом.
Висящая на свежей повязке рука последнего вовсе не умалила его способностей командира. Орудовать палашами, в конце концов, могут и другие.
До того как пятый и шестой толчки, слившиеся в один, окончательно сокрушат «Дом Красного Быка», из него выберется Пес Войны. Обгорелый, но целехонький. Если не считать здоровенного, во всю левую сторону лица, кровоподтека.
Встряхивая гудящей головой, он побредет по улице, чудом не наткнувшись на ватагу Айзенбарда. Ему будет казаться, что земля взбрыкивает у него под ногами из-за удара, который ему достался. Но остров и вправду ведет себя как норовистая лошадь, пытающаяся сбросить с себя всадника – Город, в жадно разверстую пасть пучины, уже поглотившую сегодня карательную экспедицию.
Последний из ее кораблей – «серый лебедь» – бежал обратно в бухту. И ослепшим от ужаса кормчим был направлен прямо на Большую Цепь, поднятую корсарами.