Падшие. Начало
Шрифт:
За все те годы, что Джозеф пытался держать под контролем зло Джеймса, тот ни разу ему не навредил. Даже при его жажде крови что-то, какая-то врожденная братская связь, не давала Джеймсу зайти слишком далеко в своем возмездии за его вмешательство.
«Я должен верить, что эта связь и сейчас остановит его, и он не причинит мне вреда».
Дверь спальни распахнулась. Перед глазами Джозефа поплыли черные пятна, и впервые в жизни ему в голову пришла ужасающая мысль, что на этот раз Джеймс его убьет. Но не успела тьма окончательно его поглотить, как руки Джеймса оторвались от горла Джозефа. Джозеф
Джозеф перевернулся и приподнялся на руках. Но они из-под него выскользнули, и мальчик снова упал в кровь, от чего неловко заметался по полу. С другого конца комнаты донеслось знакомое рычание Джеймса. Когда Джозеф поднял глаза, Джеймса уже держал своей железной хваткой отец Брейди. Джеймс изо всех сил пытался высвободиться, но отец Брейди был слишком большим и сильным, чтобы Джеймс мог его одолеть.
В комнату вошел отец Куинн, и Джозеф замер. Священник бросил взгляд на сидящего на стуле Люка и лежащего на полу Джозефа. Джозеф мог только догадываться, что происходит у него в голове. Что он подумал, увидев окровавленных и раненых жертв Джеймса — Люка и Джозефа. Повернувшись к отцу Брейди, отец Куинн взмахом руки отдал ему безмолвный приказ. Отец Брейди выволок Джеймса из комнаты. Джеймс с дикими глазами рычал и брыкался, пытаясь высвободиться, его кожа и зубы были перепачканы кровью Люка.
— Нет, — прошептал Джозеф.
Он с трудом поднялся, то и дело поскальзываясь на крови. Мальчик попытался подбежать к двери, но отец Куинн его остановил, крепко схватив за руку. Священник кивнул в сторону стоящей у стены скамьи. Джозеф взглянул на отца Куинна, которого почитал в приюте Невинных младенцев выше всех остальных.
— Я должен его увидеть, — голос Джозефа казался хриплым и печальным. — Я ему нужен. Мне необходимо быть с ним. Он не знает, что поступил плохо. Он не поймет, что происходит.
— На скамью, Джозеф, — приказал отец Куинн.
Джозеф сделал, как он велел, хотя каждый шаг был настоящей битвой с самим собой — душа рвалась за Джеймсом. Но Джозеф никогда не перечил главным священникам.
Как только Джозеф сел на скамью, в комнату вошел отец Маккарти. Огненно-рыжий отец Маккарти был лет на двадцать моложе отца Куинна. В его присутствии Джозеф всегда чувствовал себя неловко. Казалось, в его голубых глазах таилось что-то темное и зловещее. Джозеф не знал, что именно, но интуиция подсказывала ему не доверять этому священнику.
По указанию отца Куинна отец Маккарти быстро развязал Люка и вынес его из комнаты. Отец Куинн закрыл дверь и сел на скамью рядом с Джозефом. В комнате воцарилась тишина, но тут Джозеф услышал донесшийся откуда-то яростный рык брата, и напрягся.
Его руки сжались в кулаки. Но он не ослушается отца Куинна. Для этого Джозеф слишком его уважал. Он зажмурился.
— Куда вы его отведете? Вы… вы ведь не сделаете ему больно?
Когда Джозеф открыл глаза, то увидел вокруг кровь. Кровь на полу, на стенах… Мальчик посмотрел вниз. Она была даже у него на руках. Джозеф взглянул на противоположную стену. В самом ее центре висело большое распятие — единственное украшение в комнате. Оно всегда было для Джозефа маяком мира. Символом того, что он ведёт благочестивую и праведную жизнь. Но тут Джозеф увидел стекающие по бронзовому лицу Иисуса брызги крови, и душа его ушла в пятки, а грудь наполнилась стыдом и ужасом. Святыню запятнала
Джозеф взглянул на отца Куинна. Священник прищурился и пристально посмотрел на руки Джозефа. На кровавое доказательство злодеяний Джеймса.
— Скажи мне, Джозеф. Ты по-прежнему намерен присоединиться к Церкви? Стать священником?
— Да, — ответил Джозеф.
Он говорил правду. Правда была единственной абсолютной ценностью в его жизни. Каждой клеточкой своего тела Джозеф хотел посвятить себя вере. Вверить свою жизнь Богу, Христу и Католической церкви, которая его взрастила… спасла. Он с шести лет знал, какой путь ему предстоит. Сейчас Джозефу было уже пятнадцать, и эта убежденность вместе с силой его веры только росла с каждым днём.
Отец Куинн кивнул, будто ждал такого ответа. Джозеф потер руки. Оставшаяся на них кровь Люка все еще была влажной.
— Он для тебя обуза.
Джозеф замер, бросив взгляд на отца Куинна. Сердце мальчика забилось быстрее, словно звонящие в бешеном ритме церковные колокола.
— Он мой брат.
Джозеф не мог ответить иначе. Для него не было ничего важнее брата. Кроме Джеймса у него ничего не осталось. Он должен его спасти.
Отец Куинн ласково положил руку на плечо Джозефа.
— Вот почему ты станешь замечательным священником. Тобой движет сострадание. Ты, вне всяких сомнений, послужишь Церкви своей верой в спасение мятежных душ.
Священник помолчал, словно обдумывая свои следующие слова.
— Но ты больше не обязан спасать Джеймса. В нем живет кое-что очень тёмное. Кое-что, к чему нужен особый подход. Подход, который тебе, мой мальчик, не знаком. Чтобы справиться с такими силами, у тебя нет ни надлежащего опыта, ни подготовки, — отец Куинн крепче прижал его к себе. — Я освобождаю тебя от бремени, которое ты на себя возложил. Тебе пора сосредоточиться на изучении теологии и церковных обязанностях.
В ушах у Джозефа зазвенело, все звуки заглушил страх. Он не мог отпустить Джеймса. Не мог.
— Что вы с ним сделаете? — в панике спросил Джозеф.
— Изолируем.
— Вы не…, — Джозеф помолчал. — Вы не станете привлекать полицию? За то, что он сделал с Люком?
Рука отца Куинна соскользнула с плеча Джозефа, унеся с собой тепло его утешения.
— Джозеф, это дело Церкви. Полиция не занимается болезнями души.
— Сколько времени он пробудет в изоляции?
Не ответив на вопрос Джозефа, отец Куинн поднялся на ноги.
— Пойдём, сынок. Тебе нужно смыть с себя кровь, и сегодня ты будешь спать в свободной комнате. Тут необходимо хорошенько убраться.
Джозеф сделал, как ему было сказано, но, приняв душ, снова пробрался в свою с Джеймсом комнату. Отец Куинн с остальными священниками настолько ему доверяли, что за ним не следили. Джозеф уставился на залившую комнату кровь. Картина была жуткая. Джозеф замер, и его мысли унеслись к тому моменту, когда он впервые увидел, как Джеймс порезал себе руку. Джозеф нашел брата в ванной. Зеркало над раковиной было разбито. Тянущаяся от нее струйка крови привела Джозефа к ванне. Джеймс спрятался за тонкой занавеской, но Джозеф различил знакомый силуэт. Дрожащими руками Джозеф отдернул занавеску. У Джозефа сжалось сердце, когда он вспомнил, каким предстал перед ним его младший брат. Восьмилетний мальчик с осколком стекла в руке… но не это больше всего испугало Джозефа. А то, что Джеймс порезал себе предплечье… и пил из раны собственную кровь.