Падшие
Шрифт:
Я тоже это понял. Не раздумывая, побежал к шатающемуся конструкту — откуда только силы взялись? Зрение тотчас сузилось, выделив его фигуру, подсвечивая самые опасные раны. И зарождающиеся Печати — шеду запускал регенерацию, одновременно выставляя защиту. Если ему удасться это сделать, бой придется начинать с начала!
Тут я обнаружил в своей руке пистолет, и чертыхнулся. Такой молодец! Побежал на противника в рукопашную, имея огнестрел! Нет, все-таки хорошо меня приложило! Мозги будто в миксере перемешали!
Поднял пистолет, совмещая ствол с фигурой израненного пацана. Прогнал мысль: «Ты что, блин, делаешь, это же ребенок?»
Бум!
Первая пуля пробила шеду грудь, заставив его отступить на полшага назад.
Бум!
Вторая, уже не несущая на себе Знака огня, попала в плечо, развернув.
Бум!
Третья вошла ровно в затылок, бросив тело врага лицом в землю.
Бум! Бум! Бум! Бум!
Четыре оставшихся в магазине заряда я выпустил уже в мертвеца, стоя прямо над ним. Понимал это каким-то неведомым чувством, но остановиться не мог. Только когда затвор замер в отведенном положении, прекратил.
— Я же говорил, что все просто. — хмыкнул за спиной Урил.
Я оглядел его, отмечая взглядом каждую рану. Большая их часть выглядела, как смертельная.
— Ну да. — отозвался я. — Действительно.
И начал хохотать.
Глава 24
Выбор
— Треть воинства подняла мятеж и ушла за своим новым лидером. Спустя еще какое-то время, две тысячи других отступников сошли на землю, чтобы переделать род человеческий по образу своему и подобию. Вскоре, из тех же, кто остался верен, еще сотня отреклась от служения, пойдя против воли и закона. Им претила политика невмешательства, и они считали, что давать свободу предателям, и тем, кто извращает замысел, нельзя. Деяние равно воздаянию, решили они. И стали Губителями.
Мы с Урилом сидели на выжженной земле внутри слепка и отдыхали. Напарник исцелял раны и рассказывал то, что знал. Речь его лилась ровно, без эмоций, выдававших бы отношение к случившемуся давным давно. Как легенда, которую рассказывают у костра ночью. С той лишь разницей, что все это он помнил. Точнее, «помнил», объединив память древнего, как мир существа, со своей.
— Первое время, они уничтожали тех, кто мешал свою кровь с человеческим племенем. Своих собратьев, преступивших черту и назвавших себя богами — элохим. В те времена реальность еще не была отделена от изнанки, и все сражения проходили на глазах у людей. Которые, в силу своей дикости, еще больше убеждались в правоте преступников. В результате, род человеческий сделал то, на что не хватило фантазии у самих элохим. Люди создали культы.
Раны Сергея уже почти полностью затянулись, по крайней мере жидкий огонь из них больше не сочился. Только сломанная нога еще не исцелилась. Он уже выправил ее, и теперь занимался тем, что сращивал кость. Даже видя магию в слепке или, как ее порой называл сам Урил — изнанке, нельзя было без удивления наблюдать, как на глазах собирается разбитая кость. И становится единым целым.
— Преступники выигрывали войну, поскольку не стеснялись в выборе методов ее ведения. Они создавали сильных слуг, плодили полукровок, наделенных возможностями родителей, прикрывались людьми — порой целыми городами и странами. Губители же старались, чтобы невиновные не страдали в их войне. И поэтому постепенно проигрывали.
Я смотрел то на него, то на тело шеду, которое понемногу рассыпалось в прах. В таком темпе, через несколько минут от него останется лишь
— Когда первый из Губителей потерял истинное тело, он возродился в теле человека. Выбрав для этого ребенка, который не должен был родиться. Из-за смертельной болезни след младенца не был отпечатан на ткани мироздания, а значит замысел не был бы нарушен. Но оказалось, что возродилась только память и силы. Истинное тело могло возвращаться лишь на короткий срок. А личность — разрушилась. Так Губители стали исчезать, заменяясь людьми.
Удивительно, но рассказ Урила меня совсем не трогал. Я слушал его, слышал, понимал каждое слово, но не применял к себе. Она была лишь древней историей. А я словно бы и не был обречен жить в последствиях того, что случилось давным давно.
— Первые поколения людей, получив силы Губителей, и приняв их имена, продолжили дело. Они понимали, что живут только благодаря тем, кто когда-то отрекся от закона ради них, и потому отдавали себя служению полностью. По силе новые Губители были почти подобны прежним, но не могли победить конечность смертного тела. Однако, перемещаясь от одного невозможного дитя к другому, они смогли продлить свое служение, растянув его на тысячелетия.
Почти все это я знал. В смысле, историю падения и вечной войны. А вот про то, что фактически всех Губителей уже давно заменили люди — нет. И это все меняло. Вообще все. Ведь рассказ Сергея означал, что я не перестану быть. Не потеряю свою личность.
— Со временем, то один, то другой из возродившихся Губителей покидал их ряды. Говорил, что это не его война, отказывался от борьбы. Одни выбирали простую жизнь с окончательной смертью — люди, их можно понять. Другие вставали на сторону врага. За тысячелетия из сотни ушло шестьдесят шесть. Пламя большинства из них погасло, не уйдя на перерождение, и не найдя нового невозможного ребенка. Некоторые живы до сих пор и участвуют в Игре. Только теперь их называют Господами. Один из них, точнее, одна из них, убила прошлое воплощение Шахата. Ее имя Целла.
Сказанное тоже добавляло понимания всей этой дикой охоте на меня. Целла — бывший Губитель. Ставшая Господином (или правильно — Госпожой? Как-то это садомазо попахивает), и теперь уничтожающая тех, кто мог ей помешать возвысится. Ведь она, как никто другой знала истинные мотивы и возможности своих бывших коллег. Наконец-то появился мотив. Не то чтобы это облегчит мне жизнь, но понимания происходящему добавит.
— Это, если в общих чертах и коротко. Подробнее и в деталях ты сможешь узнать это, когда осколки памяти прежнего Шахата окончательно сольются с твоим разумом. Если доживешь до этого дня.
Оптимист, блин! Как по мне — можно было бы какой-то более эффективный механизм возрождения придумать! Не такой, при котором смертность нового носителя сущности Губителя достигает ста процентов. Как они выжили-то вообще, с таким подходом?
Но это ладно, с этой данностью я уже практически свыкся. Сейчас меня гораздо больше интересовало то, что Сергей сказал раньше. Про выбор, который делали другие Губители. Про то, что можно с этой темы вечной войны спрыгнуть.
— Слушай, а зачем все это? Ну, вот вся эта битва? — я тем не менее не стал задавать вопрос в лоб. — Губители уничтожают Падших, те уничтожают Губителей. Смысл-то какой?