Пагода благоуханий
Шрифт:
Танга он принял в тот же вечер в своей пещере. Пригласил подсесть поближе к костру, чтоб не заели комары, и предложил накидку, сплетенную из листьев сыти.
— С непривычки можно замерзнуть. — Его изможденное, но энергичное лицо не покидала добродушная улыбка. — От камней веет могильным холодом. Но, как говорится, если беден, то раскидывай умом. Холод заставляет меня раньше просыпаться. Иду к ручью, на работу.
— Я привык, — коротко ответил Танг. — Скоро год, как живу в пещерах. Сегодня здесь, завтра там…
— И где же ваша последняя квартира? — с живостью поинтересовался Нгуен Ай Куок. — В какую нору вас загнали?
— В Дэн Хунг.
— Это не так плохо. — Нгуен Ай Куок, казалось, обрадовался. — Мне самому приходилось ходить в монашеской тоге, и, уверяю, это не самое тяжелое испытание для революционера, товарищ Танг.
— Совершенно с вами согласен, — ответил мимолетной улыбкой Танг.
— Только теперь я скорее отшельник, нежели монах.
— Тоже полезно! Чудеса вы уже творить научились. Мне приятно лично выразить вам свое восхищение. Материалы, которые вам удавалось получать, сыграли важную роль.
— К сожалению, мы скоро можем потерять главный источник сведений. По всей вероятности, миссию связи предполагается преобразовать в генеральный комиссариат по франко-японским отношениям. Очевидно, туда направят новых людей.
— Постарайтесь заблаговременно приспособиться к новым условиям. События не должны застать нас врасплох. Тем более, что приходится считаться с реальной возможностью японской оккупации. Пленум дал глубокий анализ причин и хода развития войны. Наша победа будет во многом зависеть от событий не только в индокитайском районе, но и на других материках. Война на Тихом океане почти неизбежна, а немецкие фашисты готовятся напасть на Советский Союз. Это будет стоить человечеству неисчислимых жертв, но, в конечном счете, ускорит гибель империалистических и фашистских группировок. Приходится пристально следить за развитием мировых событий и, в частности, сопоставлять их с полученной от вас информацией. Так что постарайтесь.
— Постараемся, товарищ Ай Куок.
— В своей работе вы тоже должны шире смотреть на отдельные явления. Вне связи с мировой политикой трудно оценить правильно глубину франко-японских противоречий, последствия сговора между Токио и Виши. Не это в итоге определит стратегию партии. Наша революция является неразрывной частью мировой революции. Судьба народов Индокитая тесно связана с судьбой Советского Союза. Мы не одиноки в своей борьбе.
— Я передам ваши слова товарищам, — сказал Танг. — Они окрылят их так, как окрылили меня.
Пройдет чуть более месяца, и он мысленно возвратится к этому разговору, припомнит каждое слово Ай Куока о вьетнамской революции, Советском Союзе и о войне.
Из дальнейшей беседы Танг заключил, что донесений, которые должен был доставить на север Кыонг, партийный штаб не получил. Выходило, что опытный и закаленный подпольщик не сумел пробраться в назначенное место. Тангу было трудно в это поверить. Конечно, связного могли перехватить в пути или выследить еще в Ханое, когда он шел на встречу с французом. Но Танг, скорее, склонялся к тому, что Фюмроль-то и передал Кыонга в руки полиции. Танг видел, какое значение придавало руководство документам из миссии связи, и понимал, что поступил правильно, но мысль о судьбе любимого ученика не давала ему покоя.
Жаламбе обедал в штабе экспедиционного корпуса на берегу Красной реки.
Дежурный офицер с повязкой на руке застал его за десертом. Перед Жаламбе стояла недопитая бутылка «Реми Мартэн» и тарелка с оранжевыми, истекающими соком ломтиками папайи. Похоже было, что господин Второе бюро порядком на взводе.
— Вас там спрашивают, — доложил дежурный. — Какой-то туземец.
— Г-гоните прочь! — махнул рукой Жаламбе, едва не опрокинув рюмку. — П-пусть приходит з-завтра. В управление.
— Он предъявил карточку «элемент АБ».
— Ну, тогда другое дело. — Жаламбе взглянул на офицера помутневшими глазами и уронил голову. — Д-давайте его с-с-сю-да. — Он раскрыл объятия, словно готовился принять в них агента, дежурного, весь мир.
— Это невозможно. — Офицер брезгливо отстранился. — Если хотите, я вызову кого-нибудь из вашего заведения.
— Не надо. — Жаламбе усилием воли заставил себя собраться. Он с отвращением допил кофе и вышел на белый свет. Раскаленная медь неба ударила в глаза.
— Это ты, Конг? — Жаламбе поморщился и, потирая темя, подошел к щуплому вьетнамцу в безукоризненно белом тропическом костюме. — Что там у тебя?
Агент с улыбкой приложил палец к губам.
— Ну ладно, садись в машину.
— Мне удалось нащупать штаб коммунистов, начальник, — выпалил Конг, когда они уединились в кабинете. — Уезд Хакуанг, провинция Каобанг. Где-то в горах, недалеко от границы. Там у них целый подпольный город. Обучают молодежь стрельбе, обращению со взрывчаткой. Даже газету свою издают. — Он достал сложенный вчетверо зеленый листок, на котором темнели неровные, плохо пропечатанные линии строк «Вьетнам док лап» — «Независимый Вьетнам». — Издает сам Нгуен Ай Куок.
— Он тоже там? — Жаламбе присвистнул. — Ничего себе! А ты молодец, Конг. Хвалю, — сказал он, щупая газету, словно материю покупал. — Опять зеленая?
— Сами бумагу делают, — объяснил Конг. — Из бамбука. В джунглях.
— Давай теперь по порядку. Где большевистский связной?
— Его больше нет. Так получилось.
— Хорошо, рассказывай.
— После того как он подошел к майору в дэне Медного барабана на Восточном озере, мы не спускали с него глаз.
— Об этом знаю. Дальше… — Хмель развеялся, и только красные с полопавшимися капиллярами белки напоминали, что Жаламбе совсем недавно был безнадежно пьян. — Майор передал ему бумаги?
— Передал. Своими глазами видел.
— И где они?
— Не знаю, начальник. Я потом обыскал труп. Ничего не было. Или успел спрятать в последний момент, или сжег и сведения в голове держал.
— Как он добирался?
— Через Бакзанг и Тхайнгуэн. Я проводил его до самого конца. Он-то и навел меня на штаб.
— Странно, что они послали на такое дело неопытного мальчишку. — Жаламбе бросил на агента недоверчивый взгляд. — Тебе не кажется?
— Мне просто повезло, начальник. В Тхайнгуэне у нас есть человек. Еще с тридцать пятого года. Связник пошел прямо к нему. Оттуда мы добирались уже вместе. Он принял меня за своего. Но держался замкнуто. Я понял, что игра пошла по-крупному, и не навязывался.