Pain

кефирка

Я выхожу в светлый тоннель, сразу заворачивая за угол. Мне не хочется ходить по темным тоннелям, не хочу встретиться с нежелательными личностями.

Я все хожу и хожу, разглядывая каждый кирпичик на стене, каждую трещинку. Иногда хочется вернуться в детство, быть беззаботным, веселым. Делать, что захочется, а не по указке. Быть таким, каким ты хочешь себя видеть.

Я снова заворачиваю за угол, но чьи-то руки тянут меня на себя, заставляя упасть на спину. Я ударяюсь головой об пол.

Передо мной около пяти человек. Я замечаю среди них и Кару, что пугает

меня. Я пытаюсь отползти назад, но сильные мужские руки хватают меня за ноги и тащат в центр круга. Я брыкаюсь, пинаюсь, но аккуратная девичья нога пинает меня по ребрам.

– Кара?! Что тебе нужно?
– кричу я, стараясь встать.

– Что мне нужно? Это что тебе нужно от Эрика?
– говорит она, с силой пиная меня в живот, от чего я скрючиваюсь.

Она пинает меня еще раз пять, но я не плачу, я скорее пытаюсь отбиться. Я хватаю ее за ногу и валю на холодный пол. Со всей силы бью ее в лицо, но парни оттаскивают меня от нее, заламывая руки за спину, и, когда Кара встает, она бьет меня под дых. Мне страшно. Она невменяема. От нее разит алкоголем. Боже, как мне страшно.

Адская боль пронзает все тело. Я не могу вырваться из рук парней, ведь они выше меня и сильнее. Кара ногой бьет меня в живот, от чего я сгибаюсь пополам, по губе тоненькой струйкой течет кровь.

Я попыталась бить ее ногами, но остальные парни принялись выкручивать мне лодыжки, отчего я начала вертеться в их руках, скуля от боли.

– Думаю, теперь можно перейти к самому интересному, - протягивает рыжая стерва, машет парням, чтобы они несли меня за нею.

Передо мной мелькают коридоры, они приносят меня к пропасти, бросая на решетчатый пол. Я падаю, больно ударившись локтями об этот пол. Кара хватает меня за волосы, наклоняя вниз лицом к пропасти. Мне страшно. Почему я? За каким хреном мне понадобилось выбрать Бесстрашие? Почему нельзя было просто отсидеться в Дружелюбии?

– Твое последнее слово, идиотка?
– протягивает она, но не дает ничего сказать и пинает ногой меня прямо в эту пугающую бездну.

И меня окутывает темнота.

========== Эпилог ==========

POV-Эрик.

Я сижу в этом долбаном черном кресле, а вокруг меня те люди, которых я предал, обманул, унизил. Перечислять можно долго, но факт-фактом. Я сейчас настолько напряжен, что, казалось бы, в любую минуту я могу сорваться. А как нужно вести себя лидеру Бесстрашия? Поправочка. Бывшему лидеру Бесстрашия. А теперь я просто идиот, который был в руках этой белокурой выскочки Мэттьюс.

Я чувствую, как по моему лбу текут капли пота. Ну казнь же. А какая казнь бывает приятной?

Если честно, то мне сейчас не до шуток. Они серьезны, на полу у моего кресла лежат три пистолета. Я стараюсь, чтобы никто не понял, что я правда боюсь смерти. Но мои руки и дрожащая ухмылка сами за меня все выдают.

– Хочешь ли ты, чтобы я перечислила твои преступления?
– говорит Тори с агрессией, - Или расскажешь их сам?

Я ухмыляюсь и выискиваю взглядом в толпе знакомое лицо. Она стоит рядом с Четыре, сжимает его руку. Беатрис. Бе-ат-рис. Трис. Странное

имечко. Смотря на нее, я вспоминаю Эллен. Ее тоненькие губы, манящие, завлекающие в страстный поцелуй, ее глаза, полные грусти. Я любил ее. Жаль только, что так поздно понял.

– Я хочу, чтобы она их озвучила, - холодно говорю я, смотря на Трис.
– Поскольку именно она меня ножом пырнула, очевидно, они ей известны.
– я пытаюсь как можно больше язвить, чтобы никто не подумал, что я трус.

Мои руки предательски дрожат. И она это замечает.

– Не впутывай ее, – вот он, наш защитник Четыре.

– Почему? Потому, что ты с ней спал? – ухмыляюсь, – Ой, прости, я забыл. Сухари таким не занимаются. Они друг другу шнурки завязывают и волосы стригут.

Я знаю, куда нужно надавить, чтобы ему было больно. Он давил на меня весь год, говоря, что смерть Эллен на моей совести. Хотя, я это и так знаю.

– Пусть она перечислит их, - резко произношу я, и Трис начинает злиться:

– Ты сговорился с эрудитами, – она пытается говорить спокойно. – Ты ответствен за смерть сотен альтруистов. Ты предал Бесстрашие. Ты застрелил ребенка, в упор. Ты – убогая игрушка в руках Джанин Мэтьюз.
– она буквально плюется этими словами.

И мне становится стыдно. Стыдно за самого себя.

– Заслуживаю ли я смерти?
– говорю я им, но не жду ответа.

Я и так знаю, что заслуживаю.

– Да, - вспыхивает Трис.

Она очень похожа на Эллен. Фигурой, волосами, немного характером. Но в Трис есть что-то такое, за что хочется задушить. Эллен я хотел только обнимать. Я помню все эти моменты. Я помню, как мы первый раз поцеловались. Ночь на крыше. Ночь у меня в квартире. Это был самый лучший период моей жизни. Если это можно назвать жизнью.

– Весьма откровенно, - выплевываю я, - Но имеешь ли ты право решать это, Беатрис Прайор? Как ты решила судьбу другого парня. Как его звали? Уилл?

Я знаю, что именно это заденет ее за живое. Надеюсь, я не переусердствовал.

– Ты совершил преступления, каждое из которых заслуживает смерти по законам Лихачества, – говорит Четыре. – Мы имеем право казнить тебя по нашим законам.

Интересно, а какое у него настоящее имя?

Имеете вы, имеете. Да я и сам не хочу жить.

– Подождите. У меня последняя просьба, - я отчаянно пытаюсь отсрочить свою смерть.

– Мы не принимаем просьб от преступников, – твердо говорит Тори.

Я вспыхиваю. Тори - та еще сучка.

– Я лидер Лихачества. Все, что я хочу – чтобы пулю выпустил Четыре.

– Зачем? – ха, да ты, видимо, туго соображаешь.

– Чтобы ты жил с чувством вины. Зная, что отнял у меня власть и убил меня.

Я ухмыляюсь, но, похоже, это не напрягает Четыре. Он просто само спокойствие. Но я-то знаю, что нужно мне. Я хочу, чтобы он пожалел. Пожалел о том, что родился. Только жаль, что от одной моей смерти он не сломается.

– Не будет никакого чувства вины, – отвечает Четыре.

– Тогда это вообще не проблема, – я стараюсь сохранять спокойствие, но я не могу скрыть волнение.