Шрифт:
Это началось две недели назад, когда он дежурил на «Скорой». Вечером его вызвали в высотку на Котельнической набережной к больному со смешной фамилией Зелепукин.
Состояние больного не могло вызвать даже и тени улыбки – он страдал раком печени и медленно умирал, по-видимому, слишком медленно, потому что после того, как врач ввел ему обезболивающее и, следуя неукоснительной привычке, отправился в ванную вымыть руки, и состоялся тот шокирующий разговор.
Хмурясь и глядя в одну точку, он намыливал руки, стараясь не забрызгать рукав белого халата. По легким шагам,
– Возьмите вот это полотенце, – сказала хозяйка. – Оно чистое.
Он сухо поблагодарил и принял из рук хозяйки полотенце, избегая смотреть ей в глаза. Женщина внимательно разглядывала его, не испытывая, кажется, ни капли стеснения при этом. Он был готов отреагировать на это беззастенчивое разглядывание раздраженной тирадой, но что-то удерживало. И он только пристально посмотрел на женщину. Впервые.
У нее были правильные, может быть, даже идеальные черты лица, сильно подпорченные временем и привычно жестким выражением. Дорогой домашний халат с тисненым рисунком на лиловой ткани подчеркивал, даже выпячивал, ее безвозвратно потерянную красоту – желтушность кожи, морщины на шее, поблекшие сухие волосы. Однако самоуверенности и властности ей было не занимать.
– Я хочу поговорить с вами о муже, – произнесла она категорическим тоном. – Федор Никодимович безнадежен. Он страдает. Страдаю я сама. Медицина не может помочь. Вы это отлично понимаете. Так вот ответьте – стоит ли продолжать его страдания?
Как ни странно, врач понял ее с полуслова. Однако, как оказалось, понял он не все. Возвращая использованное полотенце, он совершенно равнодушно осведомился:
– Но чего же вы от меня хотите? Эти вопросы решает господь бог – на небесах... а не мы с вами.
– Но вы же умный человек! – негодующим шепотом произнесла хозяйка. – Богу нет до нас никакого дела. Мы сами вершим свою судьбу!
– Не предлагаете же вы мне вершить судьбу вашего мужа? – недовольно сказал он, начинавший уже тяготиться этим нелепым препирательством.
– Именно предлагаю! – отрезала женщина. – Не даром, конечно. Я заплачу вам. Очень хорошо заплачу...
– Ну-у, уж это вы... – неуверенно пробормотал он, инстинктивно оглядываясь. – Эвон куда вы махнули! Это не предмет для обсуждения, понимаете?
Их глаза встретились. Взгляд женщины был пуст и спокоен. Он почувствовал, что их обоих связывает что-то общее, чему трудно подобрать название, – что-то безысходно страшное и неодолимое.
– Я не собираюсь ничего обсуждать, – заявила женщина. – Обдумайте мое предложение. Только не тяните с этим слишком долго – можете опоздать. Здесь нет никакого риска. Не будет ни претензий родственников, ни вскрытия, разумеется.
Она протянула ему какую-то бумажку.
– Что это? – спросил он, нервничая.
– Это мой телефон. Звоните в любое время.
Поколебавшись, он взял записку. По губам женщины пробежала легкая усмешка.
– Только не затягивайте, – еще раз предупредила она. – Не все такие мямли, как вы. Можете опоздать. И будете кусать свои протертые локти.
Он был готов сквозь землю провалиться. Он не понимал, зачем взял номер телефона, зачем не выбросил бумажку сразу, выйдя на улицу. Он понял только теперь, жарким июньским утром, что уже тогда принял решение и просто боялся признаться в этом самому себе. Две недели ушло только на то, чтобы победить этот страх. Осознав это, он снова испугался. Теперь врач боялся одного – что опоздал. Заказ давно передали другому, а он опять остался с носом. Доктор порывисто сел на постели и озабоченно огляделся. Убогая обстановка его жилища вызывала в нем что-то вроде зубной боли. Но смотрел он не на опостылевшую меблировку – он машинально искал глазами пиджак, в котором был на том вызове. Пиджак висел на плечиках в платяном шкафу.
Он встал и подошел к шкафу. В комнате было уже совсем светло. Небо за окном приобрело лимонно-желтый оттенок с розоватыми пятнами на месте облаков. Вот-вот должно было встать солнце.
Ему пришлось порыться в карманах пиджака, что-бы достать клочок бумаги. Кроме телефона, на нем было написано два слова: «Лидия Сергеевна».
Ага, значит, эту мадам зовут Лидией Сергеевной – в момент посещения он как-то проигнорировал этот вопрос. Женщина позаботилась и об этом – без имени-отчества разговор по телефону выглядел бы неловким.
Сжимая в руке бумажку, он, как был, в трусах и майке, выскочил в коридор, подбежал к телефону, который стоял в коридоре на тумбочке, схватил трубку и опомнился: неприлично звонить в столь ранний час. Но потом он вспомнил слова Лидии Сергеевны: «Звоните в любое время» – и, подгоняемый нетерпением, лихорадочно набрал номер.
Трубку Лидия Сергеевна взяла сразу. Он постарался успокоить дыхание и обычным бесстрастным голосом произнес:
– Доброе утро! Извините, я вас, наверное, разбудил?
– Я уже давно не сплю, – ответила Лидия Сергеевна. Она узнала его сразу. – Как я догадываюсь, вы тоже? Надумали наконец? Не скоро это у вас получилось.
– Дело слишком серьезное, – помолчав, сказал врач.
– Серьезные дела не стоит откладывать, – назидательно сказала женщина. – Но вам повезло. Когда вы можете приступить к работе?
– А когда вы хотели бы?
– Вы можете приехать прямо сейчас, – неумолимо произнесла Лидия Сергеевна. – Федору Никодимовичу сейчас особенно плохо. Он не спал всю ночь. Как и вы...
– Я выхожу через полчаса, – решительно сообщил врач. Ему показалось, что в этот момент он обрушился в ледяную прорубь – таким холодом обдало его с головы до ног.
– Я встречу вас внизу, – деловито сказала Лидия Сергеевна. – Не забудьте захватить с собой белый халат. И позаботьтесь... – Она на секунду запнулась. – Позаботьтесь о лекарствах!
– Разумеется, – буркнул он. – У вас все?
– Да, я вас жду. – Лидия Сергеевна положила трубку.
Он остался один – в ошеломляющей, невыносимой тишине.