Паломничество к Врагу
Шрифт:
Чужой обнажил клыки чуть сильнее, что, возможно, было признаком его неудовольствия. Меня снова подрал мороз по коже, когда я заметил это краем глаза. Ну и пасть у него все-таки…
– Я никогда ничего не делаю бесцельно, – более низко, чем раньше, промурлыкал чужой. – И если я упомянул об этом, значит, это следовало сделать. Но не более того. А теперь, на мой взгляд, тебе лучше заняться своими проблемами, чем докучать мне вопросами.
– Докучать? – я возмутился. – Позволю тебе напомнить, что первым разговор начал ты.
– Для меня тема разговора пока исчерпана.
– Вот
– Не думаю, что ты предпочитаешь подобную форму общения, – возразил чужой, вздернув верхнюю губу еще чуток.
Адское пламя, когда же эти клыки кончатся, подумал я, чувствуя противную слабость при виде их длины. Но язык мой говорил, казалось, за меня сам.
– Странно, что это вообще тебя интересует, – услышал я свой голос как бы со стороны – сдавленный и дрожащий, и тут наконец смог взять свои мысли под контроль и умолк. Так явно нарываться не следовало… нарываться не следовало вообще, но эти клыки, один их вид выбивал все мысли из головы и заставлял глупеть от страха… Не понимаю почему… Ну, клыки и клыки… Разные видывал на «Войере», и ничего, в обморок не хлопался… В чем же тут дело?
Чужой, вероятно, вняв моему внутреннему воплю, наконец захлопнул пасть, и я сразу почувствовал себя значительно лучше.
Кстати, я не фамильярничал, обращаясь к нему на «ты» – как и он ко мне. Для основной массы чужих людская форма вежливости, принятая на большинстве заселенных людьми планет, представлялась, мягко говоря, странной – обращаться к одному существу во множественном числе. Поэтому для них существовало исключение, созданное необходимостью. А необходимость была такова – при очень ранних контактах, еще до создания Галактической Федерации Миров, подобная форма обращения людей нередко приводила к военным конфликтам, воспринимаясь некоторыми расами чужих как намек на двуличность и соответственно, по их понятию, как сильнейшее оскорбление. Именно поэтому в Почтовой Корпорации после подписания того проклятого контракта мне первым делом вдолбили в голову, что я избегу многих и многих неприятностей, если буду обращаться к чужим, вид которых мне неизвестен, как к своим близким приятелям. В семидесяти процентах из ста при таком методе я должен попасть в точку.
– Мудрая тактика, – согласился чужой, нарушив ход моих размышлений. – Но на мой счет можешь не беспокоиться. Без уважительной причины я тебе голову отрывать не стану.
Надо же, это существо обладает чувством юмора, хотя и своеобразным, конечно. Кстати, он опять первым нарушил молчание. Раз так, то и я имею право на разовый комментарий…
– Ну, хорошо. А какие же причины ты считаешь неуважительными?
– Это довольно просто, – любезно пояснил чужой, – неуважительными причинами я считаю неразумные поступки мыслящих существ.
Я с трудом удержался от желания немного поязвить по поводу этой реплики – в своей обычной манере. Например, что он считает неразумными поступками? Но тема становилась слишком скользкой. Как бы мой следующий вопрос не попал в категорию «неразумных поступков». Никогда не знаешь, чего ждать от чужого, тем более от того, которого видишь первый раз в жизни.
И вероятно, в последний. Больше восьми часов я на Шелте не задержусь…
Чужой на мои мысли никак не отозвался, но, без сомнения, воспринимал их по-прежнему, и оградить себя от этого я никак не мог. Я не ментат. Совершенно обычный парень, каких можно видеть в большом количестве на любых людских планетах. Впрочем, особой необходимости в ментальной защите от моего попутчика я не видел – мы были чуждые друг другу создания как по физиологии, так и, несомненно, по образу жизни, что накладывает свои особенности на мыслительные процессы любого существа… Вряд ли интерпретация моих мыслеобразов полностью соответствовала его мироощущению. Проще говоря, я был ему непонятен больше чем наполовину, как и он для меня.
Тем временем челнок ходко пылил по дороге со скоростью примерно пятьдесят километров в час, исправно глотая километр за километром. По бокам по-прежнему тянулся туннель из серолистых исполинов. По моим подсчетам, две трети пути в тридцать километров мы уже одолели, и минут десять еще можно было вздремнуть. Только стоило ли? Как бы я не опоздал вовремя схватиться за оружие.
Дело было не в недоверии к попутчику, мне инстинктивно не нравилась сама Шелта. О чужом же я не думал вообще. Старался не думать. Так как тот же инстинкт подсказывал мне, что возможности нападения у этого существа намного выше, чем мои возможности по защите. И иного выхода, как довериться ему, я просто не видел. Поэтому-то и старался не думать о нем…
– Оружие тебе скоро понадобится, – снова подал голос чужой, словно продолжая прерванную беседу. – Город испускает довольно грязные излучения мыслящих существ.
– Тех самых неразумных, да? – не удержался я от колкости, одновременно насторожившись, – хорошие советы я никогда не пропускаю мимо ушей. – Жизнь которых ты относишь к неуважительным причинам для ее продолжения?
Он сумрачно блеснул глазами-озерами – на этот раз я все-таки глянул в его сторону, но обошлось без гипнотизирующего ступора.
– Возможно, – уклончиво ответил он. Затем невозмутимо поинтересовался: – Ты не находишь, что твое зубоскальство – причина многих твоих неприятностей?
Что ж, ему удалось меня смутить, так как попал он прямо в точку, заодно, к большому моему удивлению, опровергнув мое предположение о несхожести наших мироощущений. Выходит, он меня вполне понимал, и общие проблемы, возможно, были нам не чужды, несмотря на огромные различия в физиологии.
– Извини, – вздохнул я. – Конечно, ты прав…
– Дело не во мне, – он качнул массивной серой головой под голубым капюшоном, казалось, составлявшим с ней одно целое. – Оскорбить меня практически невозможно.
Я как раз открыл рот, чтобы извиниться еще раз, но он перебил:
– Ничего ты не понял. Мне не нужны твои извинения. Повторяю, ты стремишься в Город с омерзительным фоном мысленного излучения, поэтому будь осторожен.
– Только по важной необходимости, – пояснил я, думая о гипертрансляторе и о смертоносном заряде в мочке правого уха, пока «спящем».