Паломничество на Землю
Шрифт:
Пирсона потянуло в Нью-Йорк, туда, где вечеринки, где тебя бесплатно кормят, даром развлекают и можно спать сколько угодно. Ну, допустим, он справится и с этой напастью, так ведь подоспеет новая. Сколько дней — или недель — ему еще тут мыкаться?
Самый верный способ поскорей попасть домой — не сопротивляться. Куст убьет его, и он сразу проснется.
Пирсен почувствовал, что начинает слабеть. Он сел и увидел, что еще несколько кустов подбираются к нему, привлеченные запахом крови.
— Конечно, это бред, — произнес
Высоко в небе парили огромные чернокрылые птицы, терпеливо ожидая, когда наступит их пора слетаться к трупу. Сон или явь?
Десять тысяч против одного, что это сон. Только сон. Яркий и правдоподобный, но тем не менее всего лишь сон.
А если нет? У него начала кружиться голова, и он все больше слабел от потери крови. Я хочу домой, думал Пирсен. Чтобы попасть домой, я должен умереть. Правда, я могу умереть по-настоящему, но практически это исключено…
И вдруг его осенило. Да кто же это осмелится в наши дни рисковать жизнью избирателя? Нет, эти Нелимитированные Приключения не могут подвергать человека настоящим опасностям.
Джонс сказал ему об этом одном из десяти тысяч, чтобы приключение выглядело более реальным.
Вот это больше похоже на правду. Пирсен лег, закрыл глаза и приготовился умереть.
Он умирал, а мысли роем клубились у него в голове, давно забытые мечты, надежды, опасения. Пирсен вспомнил свою единственную службу и то смешанное чувство облегчения и сожаления, с которым он оставил ее. Вспомнились ему чудаковатые трудяги родители, которые упорно не желали пользоваться незаслуженными, как они говорили, благами цивилизации. Никогда в жизни Пирсону не приходилось столько думать, и вдруг оказалось, что существует еще один Пирсен, о котором он прежде не подозревал.
Новый Пирсен был на редкость примитивен. Он хотел жить, и больше ничего. Жить во что бы то ни стало. Этот Пирсен не желал умирать ни при каких обстоятельствах… пусть даже воображаемых.
Два Пирсена — один, движимый гордостью, а другой стремлением выжить — вступили в единоборство. Померившись силами, которые у обоих были на исходе, они пошли на компромисс.
— Стервец Джонс небось думает, что я умру, — сказал Пирсен. — Умру, для того чтобы проснуться. Так пропади я пропадом, если он этого дождется.
Лишь в такой форме он был способен признать, что хочет жить.
Качаясь от слабости, он кое-как встал и попробовал освободиться от куста-кровопийцы. Тот присосался крепко.
С криком ярости Пирсен ухватился за куст и отодрал его от себя. Выдернутые листья полоснули его по ногам, а в это время другие вонзились в правую руку.
Но зато он освободил ноги. Отшвырнув пинками еще два куста, Пирсен бросился в джунгли с веткой, обвившейся вокруг руки.
Он долго брел, спотыкаясь; и только когда растения-кровососы остались далеко позади, начал освобождаться от последнего куста.
Тот завладел уже обеими руками. Плача от боли и злости, Пирсен поднял руки над головой и с размаху ударил ими о ствол дерева.
Крючочки слегка отпустили. Пирсен снова ударил руками о дерево и зажмурился от боли. Потом еще, еще раз, и, наконец, куст перестал цепляться за него.
Пирсен тут же побрел дальше.
Но он слишком долго мешкал, пока раздумывал, умирать ему или не умирать. Кровь ручьями струилась из сотни ранок, и запах крови оглашал джунгли, как набат. Что-то черное стремительно метнулось к нему сверху. Пирсен бросился ничком на землю и, едва успев увернуться, услышал совсем рядом хлопанье крыльев и злобный пронзительный крик.
Он проворно вскочил и хотел спрятаться в колючем кустарнике, но не успел. Большая чернокрылая птица с малиновой грудью вторично ринулась на него с высоты.
Острые когти ухватили его за плечо, и он упал. Неистово хлопая крыльями птица уселась ему на грудь. Она клюнула его в глаз, промахнулась, опять нацелилась.
Пирсен наотмашь взмахнул рукой. Его кулак угодил птице прямо по зобу и свалил ее.
Тогда он на четвереньках уполз в кусты. С пронзительными криками птица кружила над ним, высматривая какую-нибудь лазейку. Но Пирсен уползал все глубже в спасительную колючую чащу.
Вдруг он услышал рядом тихий вой, похожий на стон. Да, видно, напрасно он так долго колебался. Джунгли обрекли его на смерть, вцепились в него мертвой хваткой. Похожая на акулу, продолговатая черно-синяя тварь, чуть поменьше той, с которой он дрался, проворно ползла к нему сквозь колючую чащу.
Одна смерть вопила в воздухе, другая стонала на земле, и бежать от них было некуда. Пирсен встал. С громким криком, в котором перемешались страх, злость и вызов, он, не колеблясь, бросился на черно-синего зверя.
Лязгнули огромные челюсти. Пирсен рухнул на землю. Последнее, что уловило его угасающее сознание, была разинутая над ним смертоносная пасть.
Неужели наяву? — с внезапным ужасом подумал он, и все исчезло.
Он очнулся на белой койке, в белой, неярко освещенной комнате. Пирсен медленно собрался с мыслями и вспомнил… свою смерть.
Ничего себе приключеньице, подумал он. Надо ребятам рассказать. Только сначала выпить. Сходить куда-нибудь поразвлечься и опрокинуть рюмочку… а то и все десять.
Он повернул голову. Сидевшая на стуле возле койки девушка в белом халате встала и наклонилась над ним.
— Как вы себя чувствуете, мистер Пирсен? — спросила девушка.
— Нормально, — ответил он. — А где Джонс?
— О ком вы?
— Шринагар Джонс. Здешнее начальство.
— Вы, очевидно, перепутали, сэр, — сказала девушка. Нашей колонией руководит доктор Бейнтри.
— Чем?! — крикнул Пирсен.
В комнату вошел высокий бородатый человек.