Палые листья лета
Шрифт:
Как помутилось в голове. Кажется, перестаралась. Так можно и упасть. А почему бы и не упасть? Ведь сама хотела поваляться на этой траве.
Трава и правда, оказалась волшебной. Жаль, намокшая и ставшая еще более грубой рубаха мешала остроте ощущений. Значит, рубашку можно снять и отбросить. Тем более, никто не видит, да и темнота вокруг кромешная, даже робкий нарождающийся полумесяц и любопытные звезды предупредительно скрылись за облаками-ширмами.
Санайя бездумно перекатывалась по траве, впитывая телом ее благотворные соки и духмяный запах. Хочется смеяться? Можно смеяться. Смех совсем не похож на деликатный смех воспитанной девицы? А кому здесь слушать? Ни смотреть, ни слушать некому. Гортанные, почти утробные звуки огласили окрестность.
***
То, что она уже здесь не одна, Санайя скорее, почувствовала, чем увидела.
Пришел. Ее судьба. Ее любовь.
— Иди сюда, что же ты стоишь?
Приблизился. Встал рядом. Во тьме не рассмотреть, кто же он? А нужно ли рассматривать? Санайя точно знала — этот мужчина ее и только ее. Как и она — только его.
— Ты когда-нибудь валялся на траве? Здесь замечательная трава. Не бойся! — рука коснулась босой ступни и брюк над ней. — Зачем тебе брюки? Они не нужны. И рубаха, если она на тебе есть, тоже не нужна.
Какой послушный. Звякнула пряжка ремня, и лишняя одежда глухо опустилась в стороне.
— Ложись, — Санайя похлопала ладонью по траве рядом с собой. — Поваляйся, тебе понравится.
— О да, думаю, мне понравится! — прохрипели в ответ.
Только вместо того, чтобы поваляться по траве, мужчина прижался к ней. Какой он горячий. Горячая мужская кожа и прохладная трава. Что из этого приятнее? Пожалуй, рука, которая смело легла на ее грудь, вызвав короткий вздох не то удивления, не то восхищения. Да, нет ничего лучше уверенной руки на груди, до этого никогда не испытывавшей ничего подобного. Что? Губы, коснувшиеся напряженной вершинки, могут вообще отключить разум? Пожалуй, здесь и сейчас разум совсем не нужен, и Санайе еще не раз за эту короткую ночь приходилось удивляться, сколь же волшебным и ярким может быть наслаждение.
Зябкий туман, предвестник близкого рассвета, охладил разгоряченные тела. В его неверном мареве уже можно было рассмотреть того, с кем связала эта ночь, полная волшебства. Не Пинешту, это Санайя поняла еще при встрече. Но и не Рич. Она провела ночь с совершенно незнакомым мужчиной? Как такое могло случиться?
— Вы кто?! — горло сдавил удушающий спазм.
— Считаете, пришла пора познакомиться? — последовал глумливый ответ.
Познакомиться? Да он… да она…
— Как вы могли? — жалкие остатки гордости едва удерживали готовые пролиться слезы.
— Не отказать вам в вашей настойчивой просьбе? Никак не мог.
Он еще и издевается! Разрушил всю ее жизнь и так спокоен. Поднялся. Отыскал брюки и рубаху. Оделся.
— Вас проводить, дорогуша?
Дорогуша? Да за кого он ее принимает? За кого, за кого. За ту, что первая позвала и смело ответила на ласки. За обычную доступную девку.
— Пошел вон! — взвизгнула Санайя.
— Как будет угодно даме. Было приятно провести с вами время, — незнакомец куртуазно поклонился и скрылся за деревьями.
Можно зареветь в голос. Можно побить головой и кулаками о землю. Можно остаться на месте и подождать, пока ее найдет дикое зверье. Не может такого быть, чтобы в столь дремучем лесу не было крупных зверей, а не только мелких ежей и белок, одна из которых смело приблизилась к Санайе, держа в зубах орешек. И где только раздобыла его в начале лета. Перехватила орешек лапками и протянула гостье. Надо же, мир, хоть и разбился вдребезги, но оказался не без добрых существ.
— Ты меня угощаешь? Спасибо.
Орешек был освобожден от скорлупы и честно поделен пополам. Только сейчас Санайя поняла, как же она голодна. А еще замерзла. Откинутая с вечера рубаха вся промокла от росы и нисколько не согрела. Ну и ладно, хотя бы прикрыла наготу и следы грехопадения на внутренней стороне бедер, лучше всяких слов доказывающие, что она стала другой.
Странно, неужели, в этот Лес уже пришла осень? С могучих деревьев, еще вчера покрытых яркой зеленью, медленно опадала желтая листва. Как созвучно настроение Леса с тем, что сейчас творилось в душе.
***
Пока Санайя шла по Лесу, она отчетливо представляла стоящих на ступенях отца и Оргара Пинешту. Оба хмурые, а хозяин замка еще и злой. И что им сказать? Сожалею, что не встретились в Лесу? Так это будет неправдой, она нисколько не жалела, что провела эту ночь не с навязанным женихом.
Ноги сами, без всякой тропинки привели к высокой замковой стене. Как же не хочется идти под перекрестными взглядами слуг и домочадцев. К счастью, задолго до главных ворот в стене нашлась небольшая калитка. Не заперто? Странно, но очень кстати. Может, удастся пробраться незамеченной, найти Дениз, и тогда все сразу решится. Все встанет на свои места. Подруга посмеется в своей грубоватой манере и скажет, что это был всего лишь сон: и сама волшебная ночь, и циничные слова незнакомца.
Волшебная ночь? С чего Санни решила, что эта ночь была волшебной? Это была самая ужасная ночь в ее жизни.
Пробраться незамеченной не удалось. Случилось все так, как и представлялось незадолго до этого. Высокое каменное крыльцо, а на нем двое мужчин. Злой Оргар дин Пинешту и папа. Почему папа прячет глаза, как будто ему стыдно, и он в чем-то виноват?
— Где ты была, дочь?
— В Лесу.
Это ведь правда, она была в Лесу, и мужчины это прекрасно знают. К сожалению, последующий вопрос был сколь закономерен, столь же и неприятен:
— С кем?! — раньше папа никогда на нее не кричал. Что с ним случилось?
Солгать? Сколько можно быть безвольной. В конце концов, Санайя уже совершеннолетняя, папа не имеет права распоряжаться ее судьбой и, тем более, телом.
— Это неважно, — она смело подняла взгляд. — Позвольте мне пройти. Я устала.
Лицо хозяина замка побагровело. Да, он не вызывал в Санайе излишних симпатий, но и смерти от апоплексического удара она ему тоже не желала. Пожалуй, будет правильным как можно скорее скрыться с их глаз, чтобы не раздражать.