Памирская быль
Шрифт:
Как я расцениваю подвиг ребят? Думаю, что все проявили отвагу и большое мужество при выполнении сложной задачи. Не даром же всех наградили медалью «За отвагу».
МЫСЛИ ВСЛУХ
«Некоторые товарищи часто говорят о том, что вот те, кто закрывал амбразуры телом, кто горел в самолетах и танках, останавливал пулеметным огнем врага, — настоящие патриоты. Конечно, это так. Только разве мы, «необстрелянные мальчишки», не патриоты? Сколько раз мы дискутировали по этому вопросу и пришли к выводу: не замечать в новом поколении беспредельного патриотизма,
Тщательная подготовка, упорные тренировки, полная решимость каждого из нас выполнить почетное задание были залогом успешного достижения поставленной цели. Но мы знали и о той опасности, которая ожидала нас. Бездонные пропасти, крутые снежные сбросы, камни и островерхие скалы… А где их нет, неожиданных опасностей на пути идущего вперед человека? Главное — мы горели желанием совершить этот «коронный» прыжок в честь 50-летия ВЛКСМ.
В нашей стенгазете печатались заметки с призывами достойно встретить полувековой юбилей комсомолии. Мы об этом не говорили, но в душе все гордились, что являемся участниками такой важной экспедиции. И если быть откровенным, больше всего я волновался за себя: количество прыжков у меня меньше, чем у многих ребят…
К счастью, у пашен группы из тридцати шести человек все завершилось благополучно. Ребята блестяще выполнили прыжок. Случай с Асаенком и Михеевым показал, что наши парни не растеряются в любой обстановке.
Перед прыжком я о многом успел передумать. И о том, как в детстве прыгал с сосны с парашютом, сделанным из простыни, и о том, как испытывал парашюты собственной конструкции на кроликах… Ссадины на ногах у меня в ту пору не успевали заживать.
Перебрал в памяти всех сестер и братьев, представил, как они услышат по радио о нашей экспедиции и подумают: «Может, и Виктор там?»
В момент выброски мне было не страшно. Я лишь боялся, как бы не сорвало потоком воздуха кислородную маску…
Приземлился неудачно. Силой ветра был свален, тащился за парашютом и расшиб колено. Альпинисты, которые сопровождали нас с пика, помогали мне идти, на крутых спусках притормаживали веревками Очень хотелось пить и не хватало воздуха. Как и всех, очень клонило ко сну.
Наша группа, шедшая впереди, присела у теплых камней отдохнуть, сон тут же свалил многих. И я заснул. Вдруг слышу сквозь дрему чей-то громкий сердитый голос. Это подошел руководитель группы альпинистов Виктор Тимофеевич Галкин.
— Что вам, жизнь надоела? Разве можно садиться да еще и спать? Вставайте немедленно! — сердито говорил он. Откуда только такой бас появился. Всегда Виктор Тимофеевич говорил приглушенным мягким голосом.
Пришлось подняться А как не хотелось! Все мышцы были словно свинцом налиты.
Опытный, с большими заслугами альпинист Виктор Тимофеевич Галкин не случайно требовал продолжать движение. Все мы, конечно, утомились, летая над Памиром и прыгая на пик в кислородных масках. Хотелось отдохнуть, но надо было спуститься ниже, где больше кислорода. Там, на площадке, ждали нас палатки, обед и ночлег. Нельзя «раскисать» и спать высоко в горах, да еще под солнцем.
Стиснув зубы, я шел, как и все, хотя нога болела все сильнее и сильнее. Саша Мешков несколько раз пытался помочь мне нести груз, но я упорно отказывался.
Бросало меня, как на палубе в шторм. И опять я вспомнил Пашу: что она подумает, если узнает, какой я слабак?..
Наконец, трудный участок пути остался позади. Мы достигли «комфортабельного» базового лагеря. И хотя он высоко в горах, где холод и не так уж много кислорода, тут можно хорошо отдохнуть, восстановить силы.
Заночевали мы в палатках. Мне была оказана медицинская помощь, я смог уснуть. Только ночью просыпался и почему-то задыхался от недостатка воздуха.
За стенкой палатки мороз, мы в пуховых спальных мешках. Нам не холодно. Если бы не нога…
Утром снова отправились в путь. Припекало солнце, снег отсырел, идти было было очень трудно. Спустились до вертолетной площадки. Мне казалось: до меня никому нет дела. Всем же трудно. Но как только ребята узнали, что на вертолете есть два свободных места, они, как один, стали «ходатайствовать», чтобы взяли меня. Я не соглашался. Тогда кто-то сказал: «Иначе мы тебя, Датченко, понесем на руках, и нам будет тяжело, а тебе стыдно». Пришлось оставить ребят и лететь на вертолете».
ПРЫЖОК В БЕССМЕРТИЕ
На борту самолета осталось десять парашютистов: Петриченко, Прокопов, Морозов, Севостьянов, Юматов, Мекаев, Томарович, Глагольев, Сидоренко и Чижик. Все они перешли из гермокабины в просторный опустевший салон, заняли места согласно намеченной очередности прыжков, ждали сигнала.
Утром Памир был «чище». С той же высоты восьми тысяч метров он казался ближе, очертания скалистых гор и темные ущелья выделялись рельефнее, небо над ним было без единого облачка. А теперь слабая дымка закрыла Алайскую долину, растворила в себе черноту ущелий, далекий неровный горизонт слился с сероватым небом. Не нравились эти редкие хлопья облаков Владимиру Морозову. Он жестами показал на них Сидоренко, но тот махнул рукой: «Дьявол с ними, подумаешь, какая гроза».
Севостьянов возился со своим фотоаппаратом, подготавливал его к работе во время спуска на парашюте.
Наконец на борт самолета поступила информация:
«Все тридцать шесть парашютистов благополучно приземлились».
Как на фронте радует успешная разведка боем, так и здесь удачное приземление первого в истории парашютного десанта на плато пика Ленина обрадовало тех, кому предстояло выполнить более сложный прыжок.
Начались взаимные поздравления, рукопожатия. Никто не мог сдержать улыбки, ее не скрывала даже кислородная маска… По-мальчишески радовались Юрий Юматов и Валерий Глагольев — постоянные соперники в соревнованиях и неразлучные друзья.
Между тем сигнала с земли, разрешающего прыжки отважной десятке, все еще не было.
«Прогулки» над Памиром начали уже всем надоедать. Юматов, словно израсходовав запас энергии на радость, притих и, казалось, задремал.
Вячеслав Витальевич Томарович что-то записывал в блокнот. Видимо, испытателя осенила новая мысль по улучшению парашюта, и он взял ее на заметку.
Старшина Владимир Мекаев подошел к иллюминатору, долго смотрел, не отрываясь, в сторону Ферганы. Может быть, думал о жене, сыновьях, которые всегда встречали отца на аэродроме и, стесняясь выразить свою радость, взяв его за руки, молча, как и их мать, шли к автобусной остановке… Хорошая, дружная семья. Встреча на аэродроме стала ее традицией.