Память, согревающая сердца

Раззаков Федор Ибатович

31 октября в Доме кино состоялось прощание с Г. Чухраем. Вот как описывал в «Московском комсомольце» это событие Д. Гусев:

«Цветы, цветы, цветы – красные, желтые, белые, розовые, сиреневые – никаких положенных на похоронах кроваво-черных тонов. Разве что четыре траурные ленточки на столбах в большом фойе Дома кино… Из приглушенных динамиков звучит трогательная «Ave Maria». Много-много знакомых (Эльдар Рязанов, Антон Табаков, Борис Хмельницкий, Николай Губенко) и незнакомых лиц мелькают на огромной парадной лестнице, ведущей наверх, к нему. Люди проходят мимо и быстро спускаются вниз, тихо и поспешно, как бы боясь нарушить его сон.

– Все, все… кончилось, – пытается что-то

сказать Сергей Соловьев. Под неуместно ярким светом софитов отчетливо видны бледно-красные круги вокруг его глаз. – Закончилась эпоха, славная эпоха… Помню, после ленинградской премьеры «Баллады о солдате» зал встал и заплакал… И я не знаю, случится ли это когда-нибудь еще… Он снимал то, что хотел, и не снимал, когда не хотел. Не каждому дана великая сила уйти на пике славы и популярности, не участвовать в спорах и склоках…

Меняется караул бравых кремлевских гвардейцев, как статуи, возвышающихся над рассеянной сутулой толпой. Нужный, уместный официоз из его времени…

К Павлу Григорьевичу Чухраю подходили многочисленные друзья, родственники и просто незнакомые люди. Он выглядел сдержанным и отрешенным – удивительно похожим на висевшую неподалеку фотографию молодого отца. Обращаясь к нему, Никита Михалков заявил, что путь Григория Чухрая не закончен: «Паша – замечательный, талантливый режиссер. Такой же независимый, как его отец… Не знаю, может ли это утешить или нет…»

Игорь Кваша не произнес ничего. Лишь развел руками и показал на небо, которое с ужасающей скоростью забирает к себе великих – всего за несколько дней: Юрий Озеров, Георгий Вицин, а теперь и Григорий Чухрай. «Вышибает из жизни лучших. Они создали без преувеличения первоклассное кино мирового уровня», – продолжал Никита Михалков. Как подтверждение со сцены зачитали послание от Стивена Спилберга…»

ШАЛАМОВ Варлам

ШАЛАМОВ Варлам (поэт, писатель: «Колымские рассказы» и др.; скончался 17 января 1982 года на 75-м году жизни).

Шаламову был 21 год, когда в феврале 1929 года его арестовали за распространение антисталинских листовок и отправили в ГУЛАГ. Там он пробыл два года. Однако в 1937 году Шаламова арестовали повторно и осудили за «контрреволюционную троцкистскую деятельность» на 5 лет лагерей. В заключении ему добавили новый срок – 10 лет за то, что назвал И. Бунина русским классиком. На свободу будущий писатель вышел в октябре 1951 года.

Годы заключений существенно подорвали здоровье Шаламова. Последние пять лет своей жизни писатель был полным инвалидом. Выходя погулять, он часто не мог самостоятельно вернуться домой. Случалось, в таком состоянии его подбирала то милиция, приняв за пьяного, то «Скорая помощь». Речь его стала нечленораздельной, и добиться от него каких-то объяснений было невозможно. В итоге в мае 1979 года Шаламова поместили в дом инвалидов и престарелых в Тушино. Но лучше ему там не стало.

Вспоминает бывшая возлюбленная писателя И. Сиротинская: «Он лежал, сжавшись в маленький комок, чуть подрагивая, с открытыми незрячими глазами, с ежиком седых волос, без одеяла, на мокром матрасе. Простыни, пододеяльники он срывал, комкал и прятал под матрас – чтоб не украли. Полотенце завязывал на шее… на еду кидался жадно – чтоб никто не опередил…»

В 1980 году на Западе (в Париже) вышел трехтомник Шаламова «Колымские рассказы», и о писателе вспомнили. К нему в дом инвалидов стали приходить зарубежные корреспонденты, брали интервью. КГБ немедленно отреагировал – приставил к Шаламову «наседку», законспирированную под инвалида. Однако поток гостей не иссякал. В результате дирекция дома инвалидов решила избавиться от Шаламова. В сентябре 1981

года ему поставили диагноз – старческая деменция (слабоумие). 14 января 1982 года писателя перевели в интернат для психохроников № 52 в Медведково. Шаламов ехать не хотел, поэтому вырывался из рук врачей, кричал. Но силы были неравны. В результате холодной перевозки писатель заработал двустороннюю пневмонию и отек легких. 17 января Варлам Шаламов скончался. Похоронили его на Троекуровском кладбище в Кунцево. Перед этим было отпевание по православному обряду, из-за чего ни один представитель Союза писателей на похороны не явился.

ШАФЕРАН Игорь

ШАФЕРАН Игорь (поэт-песенник: «Ромашки спрятались», «Гляжу в озера синие», «То ли еще будет», «Листья желтые», «На улице Каштановой», «Мы желаем счастья вам» и др.; скончался 14 марта 1994 года на 63-м году жизни).

Рассказывает дочь поэта Анна Шаферан: «Приход капитализма оказался для папы страшным психологическим ударом. Ничем другим, кроме поэзии, он не занимался. И у него было ощущение своей ненужности. На почве стресса он заболел. Лежал в Онкологическом центре на Каширке. Но врачи не смогли ничего сделать и, поняв это, попросту выпихнули папу умирать домой. После папы заболела и мама. Она ушла через семь лет после него – в октябре 2001 года…»

ШВАРЦ Евгений

ШВАРЦ Евгений (драматург: «Голый король» (1934), «Тень» (1940), «Дракон» (1944), «Обыкновенное чудо» и др.; скончался в 1958 году на 63-м году жизни).

В октябре 1956 года Шварц отпраздновал свое 60-летие. Юбилей проходил в Доме драматурга в Комарово. По словам очевидцев, Шварц был весел, оживлен, подвижен, очень приветлив со всеми, скромен. Однако вскоре после этого вечера ему стало плохо, и он стал таять буквально на глазах. Для многих, кто знал его, это было неожиданно. Как вспоминал писатель Л. Пантелеев: «В молодости Шварц никогда не хворал. И вообще всю жизнь был очень здоровым человеком. В конце сороковых годов в Комарове он купался в заливе до поздней осени, едва ли не до заморозков. Никогда не кутался, и зимой и летом ходил нараспашку, в сильный мороз выходил провожать гостей без пальто и без шапки и при этом понятия не имел, что такое кашель или насморк.

И, как часто это бывает с людьми, никогда раньше не хворавшими, он очень трудно переносил те болезни, которые вдруг свалились на него в преддверии старости…

Обычно недуги, как известно, подкрадываются незаметно. Тут было по-другому. Был человек здоров, курил, пил, купался в ледяной воде, ходил на десятикилометровые прогулки, работал зимой при открытом окне, спал, как ребенок, сладко и крепко, – вдруг сразу всему пришел конец.

Конечно, не совсем всему и не совсем сразу, но все-таки быстро, ужасно быстро протекала его болезнь.

Началось с того, что Евгений Львович стал болезненно полнеть и стал жаловаться на сердце. В разговоре вдруг появились слова, о каких мы раньше не слыхивали: стенокардия, бессонница, обмен веществ, валидол, мединал, загрудинные боли… В голубом домике запахло лекарствами. Чаще, чем прежде, можно было встретить теперь в этом доме старого приятеля Шварца профессора А. Г. Дембо.

С тучностью Евгений Львович боролся. По совету врачей стал заниматься своеобразной гимнастикой: рассыпал на полу коробок спичек и собирал эти спички, за каждой отдельно нагибаясь. Позже, и тоже по рекомендации врачей, завел велосипед, но ездил на нем нерегулярно и без всякой радости. Шутя говорил, что вряд ли и водка доставит человеку удовольствие, если пить ее по предписанию врача и покупать в аптеке по рецепту.