Пан Сатирус
Шрифт:
— Можете, не величать меня сэром, — сказал Пан Сатирус. В конце концов, я всего лишь простой штатский, не платящий налогов шимпанзе семи с половиной лет от роду.
Генерал вздохнул и снова повернулся к врачу.
— Эти… дамы. Имеют они допуск к секретному делопроизводству, а если имеют, то кто им дал его?
— Не говорите глупостей, генерал, — сказал доктор Бедоян. — Вы же видите, что они собой представляют.
Дамы стояли тесной безмолвной стайкой; их невинная веселость
— Сэр, я вас отстраняю, — сказал генерал.
Доктор Бедоян поднял руку.
— Вы знаете, кто дал мне это задание, генерал. Мне бы хотелось увидеть письменное предписание, прежде чем я передам вам своего пациента.
Над комнатой, где бурлило веселье, проводились состязания в беге на руках, где пили и занимались умеренным развратом, теперь нависла безысходность. Порожденная древним антагонизмом между штатскими и военными, она густела, как темная грозовая туча в августе.
А затем, как это обычно бывает, тучу прорезала молния и грянул гром, до странности напоминавший женский голос.
Эта женщина была не просто женщина; это была леди. И не просто леди, а генеральша. Это была миссис Магуайр.
Она вошла в полном убранстве, приличествующем ее рангу, в простом шелковом платье, с двумя нитками искусственного жемчуга на шее, в туфельках на каблуках, высоких, как мечты кадета. Ее волосы, уложенные по последней моде, не были скрыты от посторонних взоров шляпкой.
Войдя, она воскликнула:
— О, где моя милая обезьянка! Я должна ее расцеловать за сегодняшний чудесный полет.
Сразу же все, кто прежде находился в комнате, мужчины, шимпанзе, генерал и девочки — стали единым целым. Что до девочек, то они совершенно преобразились, или, как выражались в английских романах девятнадцатого века, утратили пол. Они жили и веселились только в мире мужчин. Они чувствовали себя более непринужденно с генералом, чем с его супругой.
Счастливчик Бронстейн был вполне спокоен, когда в сиянии собственных звезд вошел Магуайр. Но теперь он нарушил «радиопаузу».
— Пан, осторожней, — сказал он.
Пан обернулся к нему и подмигнул. Это было чудовищное зрелище, но опасения Счастливчика почему-то рассеялись.
А затем Пан, переваливаясь на кривых ногах и при каждом шаге стуча костяшками пальцев по полу, двинулся вперед.
— Дорогая, — сказал он, — я все это сделал ради вас. Я знал, что мне никогда не покорить ваше сердце, если я останусь бессловесным, и поэтому… я устроил чудо.
И, собрав в складки свои необъятные губы, он вытянул их вперед и нацелил точно… в губы генеральши.
Она выскочила из комнаты.
Ее
Счастливчик Бронстейн подошел к двери и закрыл ее, как только однозвездный начальник скрылся с глаз. Горилла Бейтс перевел дух и засвистел. Фло перестала плакать, и девочки медленно опустили руки.
Но доктор Бедоян сказал:
— Очарование вечера уже не вернется.
И пошел за своим пиджаком и за бумажником. Он щедро оделил девочек (казенными деньгами), и те молча оделись и ушли.
Оставалось еще несколько бутылок джина. Пан Сатирус откупорил одну, глотнул из нее и поставил обратно.
— Напиться два раза за один вечер невозможно, — сказал Горилла Бейтс. — Это никому не удавалось.
— Мы хорошо провели время, — сказал Пан. — Невинно и хорошо. Ну, почти невинно. К чему было все портить?
— Так уж принято у людей, — сказал доктор Бедоян.
И они пошли спать.
Глава шестая
Порой человекообразным обезьянам становится скучно буквально до смерти.
Утром принесло мистера Макмагона и его веселых ребят из морской разведки, службы безопасности НАСА, ФБР и родственных им организаций. Это только в сочинениях юных поэтов рассвет приносит радужные надежды.
Мистер Макмагон принес официальную бумагу.
Счастливчик Бронстейн, который открыл дверь (он спал на кушетке в парадной комнате, Горилла и доктор Бедоян — на кроватях, а Пан Сатирус удовлетворился стулом, на который была навалена одежда), пошел и поднял доктора Бедояна, как того требовал гость.
Доктор Бедоян молча взял документ, молча прочитал его. Потом взглянул на агента ФБР. Лицо мистера Макмагона не выражало никаких эмоций; для него это была привычная обязанность, не больше.
— Через час, — сказал доктор Бедоян.
— Машины будут поданы.
— Действуйте, — сказал доктор Бедоян.
— Счастливчик, свистать всех наверх, — скомандовал Горилла. — Немедленно бритву, зубные щетки, чистые носки… я ношу тринадцатый размер… чистые исподники, и спроси, не смогут ли они выдраить нашу робу за полчаса. — Он бросил на доктора Бедояна смущенный взгляд. — Мы сошли на берег в чем были, но хотим выглядеть как настоящие военные моряки.
Счастливчик не торопился к телефону.
— Что за каша заваривается, док? — спросил он. — Нас отдают под суд?