Пандора (сборник)
Шрифт:
Он расслабился. Все идет по плану.
«Он отпустит нас без борьбы, — подумал Томас. — Ладно же, Корабль. Я загляну в один из твоих тайников. Если ты сотворил эту планету, чтобы научить нас богоТворить, то разгадка должна таиться в море».
— Когда вернетесь, я потребую от вас полного отчета, — предупредил Оукс. — Ваши данные могут помочь нам развить марикультуру. — И он ушел, нарочито громко бормоча себе под нос: — Разумные водоросли, надо же!
Выходя из ангара, Оукс подумал, что это было лучшее его представление.
«Все видели, как я тревожился?»
Томас глядел в спину Оуксу из открытого люка, пока тот не скрылся в сумерках, потом нырнул обратно, чтобы в последний раз проверить механизмы капсулы. Может, Оукс что-нибудь испортил? Нет, все вроде в порядке. Он глянул на командирское кресло, потом на соседнее, слева, где сядет Ваэла. Погладил обивку.
«Старый я дурак. Но что мне было делать? Тратить драгоценное время на нелепый флирт? А если бы она отказала? Что тогда, старый глупец?
Старый!»
Кто, кроме Корабля, подозревает, насколько он стар? Он — оригинал. Пусть клон, двойник и все равно — оригинал. Никто из живущих не мог сравниться с ним по возрасту.
Так сказал Корабль.
— Ты не веришь Мне, мой бес?
Ответ прервал поток мыслей Томаса, как всплеск помех. Он отозвался вслух, как часто делал, отвечая Кораблю без свидетелей. И пусть те, кто видел, считают его безумцем.
— Не все ли Тебе равно, верю ли я?
— Мне не все равно.
— Тогда я имею преимущество перед Тобой.
— Ты сожалеешь, что согласился сыграть со Мной?
— Я свое слово держу.
— И ты дал слово Мне.
Томас знал, что не имеет значения, вслух он отвечает Кораблю или про себя, но удержать слова на языке у него не было сил:
— Дал слово Богу или Сатане?
— И кто может ответить на твой вопрос?
— Может быть, Ты — Сатана, а я — Бог.
— Уже близко, мой Фома неверующий!
— Близко к чему?
— Это ты Мне скажи!
Как обычно, разговор не привел ни к чему — только лишний раз показал, кто здесь хозяин, а кто — слуга. Томас со вздохом опустился в командирское кресло и принялся проверять индикаторы на пульте — больше чтобы отвлечься, чем по необходимости. Оукс явился сюда не ради саботажа. Он играл роль в каком-то спектакле.
— Мой бес?
Значит, Корабль еще не закончил с ним.
— Да, Корабль?
— Ты должен кое-что узнать.
Сердце заколотилось в груди. Корабль редко делился информацией по своей воле; это должно было быть нечто важное.
— Что?
— Помнишь Хали Экель?
Знакомое имя… да, он наткнулся на него в досье Паниля, которое собрала Ваэла.
— Подружка Паниля, медтехник. А что?
— Я показал ей долю основного человеческого прошлого.
— Повтор? Но Ты сказал…
— Долю, а не повтор, мой бес. Пойми различие. Когда нужно преподать кому-то урок, ты не станешь показывать всю учебную запись, можно обойтись только определенным участком, долей.
— И я сейчас живу в такой доле времени?
— Нет. Это оригинальная пьеса, прямое продолжение.
— Зачем Ты мне это объясняешь? Что Тебе нужно?
— Потому что ты учился на капеллана. Тебе важно знать, что испытала Хали. Я показал ей случай с Иисусом.
Во рту у Томаса пересохло.
— Лобное место? — переспросил он, чуть помедлив. — Зачем?
— Ее жизнь была слишком банальна. Она должна узнать, как далеко может зайти священное насилие. Да и тебе не мешало бы напомнить.
Томас представил себе выросшую на борту девушку, столкнувшуюся внезапно с ужасом распятия. Гнев вскипел в нем, и Томас дал ему выход.
— Ты вмешался в игру, верно?!
— Это и Моя вселенная, бес. Не забывай.
— Зачем?!
— Это только прелюдия. Паниль обнаружил расставленную тобой ловушку и избежал ее. Ваэла потерпела неудачу.
Томас знал, что не сможет скрыть восторг, — и не пытался.
— Паниль — Твоя марионетка? — задал он все же мучивший его вопрос.
— А ты?
Томас задохнулся. Ну почему все идет не так?
— Как он распознал ловушку? — спросил он, когда способность говорить вернулась к нему.
— Открывшись ей.
— И как это понимать?
— Ты не открыт опасности, как должен бес Мой.
— А Ты говорил мне, что не станешь вмешиваться в ход событий!
— Никогда не говорил Я такого, лишь обещал тебе, что никакая внешняя сила не будет управлять полетом костей.
Томас вдумался в слова Корабля, пытаясь одновременно побороть чувство глубочайшего отчаяния. Но не в его силах было терпеть.
— Ты играешь со мной! Ты можешь делать все, что Тебе вздумается, и не называешь это все…
— Ты тоже можешь сделать все, чего захочешь.
Томас застыл. Что за силы передал ему Корабль? Сам он никакой мощи в себе не чувствовал. Перед всеприсутствием Корабля он казался себе беспомощным. И к чему было упоминание о Хали Экель и случае с Иисусом?
— Мой бес, — снова заговорил Корабль. — Повторяю тебе — есть события, возможные лишь тогда, когда они непредвиденны. Ваэла испытывает к юному Панилю искреннее влечение.
«Юному Панилю!»
— Зачем Ты мучаешь меня?! — вырвался крик из глубины опустошенного сердца Раджи Томаса.
— Ты мучаешь себя сам.
— Так говоришь Ты!
— Когда же ты очнешься?
В беззвучном голосе Корабля явственно звучало разочарование.
Томас понял, что он больше не боится. Он слишком устал. И оставаться в субмарине у него не было больше причин. Оукс одобрил экспедицию. Завтра они отправятся в назначенное время — и Ваэла, и Паниль, и он сам.
— Я проснусь завтра утром, Корабль, и поведу это суденышко.