Панна Катажина
Шрифт:
Со стороны станции подъехал знакомый «Руссобалт М1931». Полковник вышел из машины, огляделся и закинул мосинку со снайперским прицелом на плечо, выдав: «Похоже, я вовремя», затем зашагал в дом, насвистывая блатной романс. Михаил поковылял следом.
Сидя на полу в главной комнате, Полевой перетягивал себе рану жгутом. Покончив с этим, капитан начал бинтовать Ферапонтова. Стальной Макс пришёл в себя и заозирался по сторонам:
— Чёрт побери, господа, где латыш и бабы?
Рихтер обвёл взглядом помещение и собрался было бежать на улицу, передёргивая затвор винтовки. Шлаевский остановил его в проходе, бросив к ногам начальника пленного:
—
Глава контрразведки встретился взглядом с подчинённым. После непродолжительного молчания кивнул, поднял с пола меднабор:
— Вы правы, младший лейтенант. Сядьте на стул, надо обработать раны: Вам здорово досталось. А потом помчимся в РКУ, нужно поскорее допросить задержанных и определить их в тюремный лазарет.
Две недели спустя, госпиталь РКУ, Москва
Шлаевский заканчивал утренний туалет и смотрелся в зеркало. За его спиной из флейты Полевого раздавались первые звуки «Весны священной». Михаил улыбнулся: Рихтер рассказал Андрею слухи про награды и повышение, а потому капитан вот уже неделю пребывал в хорошем настроении и почти постоянно играл что-нибудь из Стравинского, дабы порадовать друга.
В палату негромко постучали. Практически сразу адъютант распахнул и придержал дверь, в помещение вошли генерал Дрейзер, полковник фон Гринвальд-Рихтер и недавно произведённый в полковники Ферапонтов. Шлаевский и Полевой вытянулись по струнке смирно, но генерал с улыбкой скомандовал «вольно», встал поудобнее со своим протезом и начал речь:
— Господа офицеры! За проявленное мужество и героизм при защите нашей Родины от врагов, я от имени Верховного правителя России барона Петра Николаевича Врангеля, как ваш непосредственный начальник и глава Разведывательно-контрразведывательного управления, имею честь вручить вам следующие награды. Капитану Полевому, Андрею Игоревичу, присваивается орден Святой Анны четвёртой степени с мечами. Младшему лейтенанту Шлаевскому, Михаилу Владимировичу, присваивается орден Святого Георгия-Победоносца четвёртой степени. Господа, оказанной чести будьте достойны!
Награждённые вытянулись пуще прежнего, когда Рихтер взял у генеральского адъютанта ордена и надел их каждому на мундир. Затем полковник повернулся к Дрейзеру и кивнул, тот продолжил:
— Учитывая опыт службы и прочие заслуги господина Полевого, а также благодарность с занесением в личное дело от коллег из Особого управления «за неоценимую помощь и содействие в обеспечении безопасности России от внутренних врагов» офицерам Полевому и Шлаевскому, постановляю: произвести капитана Полевого, Андрея Игоревича, в майоры Разведывательно-контрразведывательного управления с приравниванием оного к гвардии майору согласно статуту.
По установившейся традиции Полевой вытянулся, взял под козырёк и гаркнул: «Слава Великой России! Ура! Ура! Ура!». Генерал улыбнулся, насколько это позволяли шрамы на левой половине лица, протянул Андрею погоны и перекрестил его:
— На этой радостной ноте я вынужден вас покинуть, господа. Меня ждут на заседании Госсовета... Полковник Ферапонтов хотел вас поздравить и поблагодарить лично: Максим Алексеевич, прошу.
Стальной Макс улыбнулся, пожал героям руки и вместо речи просто вытащил из саквояжа бутылку дорогого французского коньяка и большую коробку марципанов от «Эйнема», добавив:
— Господа, чёрт меня дери, даже не знаю, как вас благодарить!
Михаил и Андрей с улыбкой переглянулись, ещё раз пожали руки с Ферапонтовым. Когда генерал Дрейзер и вновь назначенный глава Третьей части Особого управления удалились, Рихтер подорвался к двери, выглянул за неё, чтоб никого не было в коридоре, плотно прикрыл и сел на кровать младшего лейтенанта, жестом приглашая рядом. Подчинённые подсели к нему, а полковник закурил и заговорил, доставая из кожаного портфеля папку:
— Так, все молодцы, я вами доволен. Но троекратное ура уже прогремело, пора и продолжить работать, чтоб была «Слава Великой России!» В общем, Шлаевский, вот бумаги, ознакомьтесь за сутки и приступайте к работе. Полевой, Вы будете аналитиком в РКУ, там Вас уже ждут подробные показания Войцеха и Василиска.
— Они разговорились?
— Василиск поплыл сразу, стоило только на раны надавить. Поляк оказался тёртый калач, но «волшебный укольчик» от господина Франка кому угодно язык развяжет. Так что у нас есть весь расклад от них по загадочному «Йозефу», Вам предстоит его вычислить и арестовать... Кстати, будете снова работать вместе: для Михаила у меня особое задание, но Вы, Андрей, будете для него связным и информатором, чего раскопаете из материалов допросов.
Шлаевский вопросительно посмотрел на своего начальника. Тот глубоко затянулся и продолжил:
— Я сразу прикинул, что как-то подозрительно сработала чуйка у Василиска. Не мог он так вовремя сбежать с явки, кто-то предупредил. Набросал списочек с утра, кто был в курсе. А потом, гхм, внезапное проявление чувств от моей прекрасной супруги задержало меня на какое-то время да спасло мне и вам жизнь...
— Постойте. Вы хотите сказать...
— Да, чёрт побери, Шлаевский! У нас завелась «крыса». Курва настучала Василиску об облаве, а потом сбежавший агент подготовил на меня засаду. В РКУ знали, что я еду в «Катуаръ», так что те бандиты, кого согнали со всей Москвы дырявить стены сторожки, должны были послужить одной цели — убийству главы контрразведки. Только случайность спасла меня и вас.
Михаил взялся за лоб и присвистнул:
— Ну дела... И что Вы собираетесь делать?
— Я? Сидеть в кабинете, благо, дверь бронированная, навещать по ночам семью, меняя маршруты да камуфляж, и ныть в управлении, что мой секретарь тяжело ранен и вот уже третью неделю в госпитале. А вы тем временем посмотрите на весь состав РКУ, кто был в курсе обеих операций, свежим взглядом, найдёте подозрительных и возьмёте в разработку. Вы — отсюда и с улицы, майор — Ваши глаза и уши в здании службы, ему как раз надо будет везде погоны засветить и бумажки оформить. Надеюсь, в течение недели-другой прищучим скотину и выясним, кто и как его завербовал. Но я практически уверен, что и тут всплывёт наш славный «Йозеф», курва его мать.
Полковник поднялся с кровати, пригасил окурок об подоконник и выкинул в ведро с мусором. Похлопал по спине Полевого, помог ему забрать коробку с марципаном, сам подхватил коньяк. Поймал на себе укоризненный взгляд Шлаевского:
— Коньяк могли бы и оставить, его как бы мне подарили.
— А Вам пить надо меньше, младший лейтенант. За время моего отсутствия таинственным образом исчезла треть бутылки «Карса». На Андрея грешить не могу, он у нас только к сладкому неровно дышит.
— Кто бы говорил...