Пансионат
Шрифт:
— Заплач'y. Могли, но не успели.
Выполнив просьбу девушки, и заплатив по ее удивительно крупному счету, тот, кого сейчас называли Виленом Николаевичем, спросил:
— А ты сегодня свободна?
— Как ветер, — девушка неопределенно мотнула густыми, но короткими волосами.
В этот момент к столику подошел хорошо датый парень, от которого отчетливо попахивало дымом каннабиса.
— Э, папаша, это моя герла.
— Какие-то проблемы? — удивился Вилен Николаевич. — Это что, твой парень? — повернув голову, спросил он у девушки.
— Клеился тут пару раз. Послала его.
— Слышал? — обратился Вилен Николаевич к парню, — девушка тебя послала. Вот и ступай с богом, добрый человек.
— Чё ты сказал, старый пень? Может, пойдем выйдем?
— Может, и выйдем, только тебе этого не рекомендую. Здоровье дороже.
— Чё?
— Как понимаю, — извиняющимся тоном произнес Вилен Николаевич, обращаясь к девушке, — конструктивного
Когда через несколько минут Вилен Николаевич вернулся уже один, без парня, девушка собиралась уходить.
— Я думала, ты не придешь, — удивленно произнесла она, — а где Вовчик?
— Его зовут Вовчик? Он сейчас очень устал и поэтому отдыхает. И отдыхать так будет еще минут пятнадцать, если ему повезет. А нам пора. Так что, пойдем?
— А ты вообще-то с этим как? — девушка выразительно посмотрела своему собеседнику ниже пояса. — Мне много надо.
— Ничего, не беспокойся, — Вилен Николаевич взял девушку за руку и повел к выходу. — Пока никто еще не жаловался.
* * *
Вилен Николаевич с трудом отогнал лишние воспоминания. Скоро опять уходить. Пора, давно пора. Вот и студенты стали коситься, про коллег и говорить уж не приходится. Даже кличку придумали: «Средство Макропулоса». В шутку, конечно, но в каждой шутке… эх, надоело. Опять надо будет смерть свою симулировать так, чтобы «тела не нашли». Подчищать концы, путать следы, менять морду лица... Тут, правда, проще. Бороду сбрил, очки надел, прическу изменил, волосы покрасил. А как удачно вышло с тем молодым историком, что в экспедиции идола нашел! Какая красивая биография получилась! И похож немного, даже на фотографиях… Впрочем, за столько лет люди меняются, истину узнать трудно. А теперь опять все бросать и начинать новые двадцать лет. Все уже готово, хватит тянуть. Исчезнуть во время практики — самый удобный момент. Для студиозусов, конечно, будет шок, но ничего, пусть привыкают к суровым сюрпризам реальной жизни.
Но для начала надо было позаботиться о тех вещах, что постепенно набирались всю его долгую жизнь. Упаковать и сдать на хранение до наступления подходящего момента. Вещей было не так уж много, но и немало. Основные проблемы могла вызвать коллекция, при перевозке которой трудности возникали постоянно. Но тут Вилен Николаевич был спокоен — если удастся осуществить задуманную им комбинацию, ничего тяжелого вообще не предвидится.
«Эх, — в который раз думал тот, кого сейчас называли Виленом Николаевичем, — прав, прав был мой покойный друг. Все у нас так же, как и жуков-навозников. Наберем всякого говна и таскаем потом с собой всю оставшуюся жизнь».
Тот, кого называли Виленом Николаевичем встал с кресла, вышел в соседнюю комнату, открыл дверь темной кладовки, включил свет и недолго задержался перед занимавшем всю стену, задернутым холщовым занавесом стеллажом. Простое действие — отдергивание занавеса — всегда вызывало у него легкое затруднение. Проходили годы, но это странное чувство не исчезало и не ослабевало. Немного подумав, Вилен Николаевич резким движением отдернул занавеску. На ровных деревянных полках рядами стояли человеческие черепа. По два ряда на каждую полку. Черепа были разные. Они отличались размерами, цветом, формой и пропорциями. Количеством и качеством зубов. Когда-то они принадлежали совсем разным людям, различных полов, возрастов и этнических типов. Перед каждым черепом находилась маленькая табличка с именем и отправными датами жизни. Кое-где вместо первой даты стоял вопрос, иногда этот вопрос сочетался с номером года, как бы выказывая сомнение в истинности самой даты. Это была личная коллекция черепов разных замечательных людей. Коллекция, которую «Вилен Николаевич» собирал на протяжении девяти последних веков.
9. Метеор
Черноголовые чайки стройно сидели на краю причала и прибрежных конструкциях. Ветер усиливался, и волны с шумом разбивались о бетонный берег. Сразу же вспомнилось, что к месту назначения нас должен доставить VIP-«Метеор» на подводных крыльях, который, как любезно сообщал сопроводительный проспект, «пойдет в любую погоду и при любой волне».
«Метеор» запаздывал, и от нечего делать пришлось перезнакомиться с другими немногочисленными ожидающими. Вся собравшаяся на причале компания смотрелась странно и почти комично. Особенно бросалась в глаза худая, коротко стриженная, огненно-рыжая девушка в повторяющем формы тела отливающем металлом панцире-корсете, красных колготках, с кинжалом на поясе и волчьим взглядом зеленых глаз с розовыми тенями. На ногах она носила «гламурные» сапоги-ботфорты выше колен. Еще присутствовали: закутанная в черную шаль морщинистая старуха с ярко накрашенными губами; надменный мужик лет сорока в идеально сидящем темно-сером классическом костюме; высокий худой старик с породистой костистой головой, лысой, словно бильярдный шар; массивный господин с потным щекастым лицом; вертлявый носатый субъект похожий на дешевого итальянского сутенера; мрачный тип с физиономией наемного убийцы из французской комедии; крепкий загорелый дядька обликом и повадками весьма смахивавший на спецназовца, работающего по контракту. Последним, самым младшим на вид, в этой компании оказался одетый, будто роллер, парень с оригинальной ассиметричной стрижкой, безумным блеском в темных глазах и веселым заразительным смехом. Его ломающийся тенорок почему-то навел на мысль, что парень принимает наркотики. Вообще, присутствующие сильно напоминали персонажей из какого-нибудь фильма в стиле Тима Бёртона. Девять пар глаз изучали меня. До дюжины, как обещала моя знакомая, что-то явно не дотягивало. Что они все забыли на этом острове, интересно? Тоже решили отдохнуть от благ цивилизации?
В ожидании «Метеора», мы обменялись скупыми приветствиями и назвали друг другу свои имена, которые оказались «под стать внешности». Почему-то большинство представлялось полными версиями. Зеленоглазая девица, щеголявшая в металлических латах и красных колготках, звалась Лисовской Лидией Аврелиановной или просто Лидией. Морщинистая седая старуха именовалась Линой Денисовной Сперанской. Надменный мужик в дорогом костюме отрекомендовался как Нифонт Мелетьевич Валериев. «Именно Валериев, а не Валерьев», — зачем-то подчеркнул он. Худого старика величали Лаврентием Осиповичем Романовым. Толстый щекастый господин был представлен как Прокл Вильгельмович Апраксин. Вертлявый субъект заявил, что он Питирим Нилович Дмитриев. Человек с лицом убийцы носил имя Елизара Мардарьевича Смирнова, «спецназовец» отзывался на Якуба Афанасьевича Климентьева, а похожий на роллера отрок изрек, что он просто Вадик. Более неподходящих имен, на мой взгляд, трудно было себе вообразить. Ну, разве что Вадик соответствовал.
Это и были те самые симпатичные, интеллигентные, милые люди, что обещала моя подруга. Отчего-то я сразу решил, что имена у них у всех ненастоящие. Мнимые. Почему — сам не знаю, но такое ощущение возникло. Возможно, тут повлияли нарочито театральные внешности моих будущих попутчиков, а возможно и собственная биография.
А началось-то все с ерунды. По-моему реальное раздвоение личности всегда начинается с момента создания собственного виртуала — заведения второго дневника в Интернете, но только обязательно на том же самом ресурсе, на «Live Journal» например. Второй ник, второе имя, а там уж и до второй личности недалеко. Случилось так, что в «лихие девяностые», мне повезло. Я приобрел второй паспорт на чужое имя, и кое-что сделал для обретения устойчивости этого своего «второго я». Подробности сейчас опускаю, скажу только, что некоторых усилий и затрат данное наказуемое законом мероприятие потребовало. Тогда можно было купить все, были б деньги, а при некоторой фантазии всегда имелась возможность обрасти всякими прочими документами. Жизнь выглядела неустойчивой, ненадежной, каждый зарабатывал как мог, и наличие «запасной личности» казалось тогда удачным решением и неплохой идеей. Так, на всякий случай. Но личность эту следовало как-то подкармливать и поддерживать, и зажил я двойной жизнью. Вторая «личность» была, естественно, не вполне полноценной, но все же имела нормальную биографию, лечилась в какой-то поликлинике, где-то «работала», получала зарплату, и даже имела прописку. Впоследствии эта личность получила ИНН, трудовую книжку, медицинское и пенсионное страхование, водительские права, перенесла перепись населения… Конечно это деяние было абсолютно незаконным, но выработалась такая стойкая привычка к этому своему «второму я», что ничего предосудительного уже не виделось. Последние годы пользоваться данным ресурсом случалось довольно-таки редко. Лишь в тех случаях, когда казалось правильным не мелькать, вспоминал о вторых документах. Имя совпадало с моим собственным, а фамилия-отчество, естественно, отличались. Место, время и день рождения тоже не походили на мои настоящие. Интересно, сколько еще людей в нашей стране живут так же, по чужим паспортам или с запасными документами на чужие имена? Вот под таким именем я и отправился в тот милый пансионат.
Наконец наш транспорт причалил, и вся компания прошла на посадку.
Я занял ближайшее к выходу место, удобно устроился в кресле и приготовился к долгому и утомительному путешествию.
Корабль на подводных крыльях — «Метеор», принадлежащий корпорации «ПароходЪ» с пижонским твердым знаком на конце, лихо отчалил от невской пристани, вышел через Малую Неву в акваторию Невской губы и весело понесся на запад. Минут через сорок справа проплыл остров Котлин с Кронштадтом, а слева проскочил Петергоф с его позолоченными куполами. «Метеор» прошел в ворота недостроенной дамбы, призванной защитить Город-на-Неве от регулярных наводнений, и вышел на широкие просторы Финского залива. Где-то вдалеке сбоку маячил берег, а впереди небо сходилось с водой, и казалось, что мы уже в настоящем море.