Пантера Людвига Опенгейма
Шрифт:
Слуга взялся за дело. Все тем же ножом распорол кофту и нательную рубашку девушки, вытянул и выбросил лохмотья в сторону. То и дело цепляя взглядом созревшую грудь, подмышки девушки с нежными волосками, привязал руки вдоль одной из досок. Задрав юбку, широко друг от друга, по щиколоткам, прикрутил ноги несчастной к другой доске. Нашел тряпку и крепко завязал ей рот.
Девушка сонно замотала головой. Верзила не удержался и провел неуклюжей рукой от ее живота до груди – полной и белой.
– Я все вижу! – окрикнул его старик. – Оглянувшись, он потряс указательным пальцем: – Мне нужна девственница, девственница!
– Ага, – сглотнув слюну, проговорил верзила. – А она хороша – яблочко наливное!
– Эх ты, садовод, – старик уже вновь колдовал над своими пробирками. – Это так, зеленый плод дикой яблони – пнул и пошел дальше. Ну да тебе этого не понять, – мелко рассмеялся он. (Но верзила его и не слушал – он пожирал глазами юную пленницу.) – Что ты знаешь о настоящих плодах? – занятый своим делом, рассуждал старик. – Душистых персиках, роскошных смоковницах, райских яблочках! – С колбой в руке, той самой, которую совсем недавно с таким усердием протирал, алхимик обернулся к слуге. – Я же сказал, не лапай ее! Мне нужна чистота, болван, горняя чистота! Иначе все пойдет прахом! Пожалуй, пора начинать, пока ты совсем не спятил! – Алхимик оторвался от занятия, подошел к столу. – К слову, она и впрямь мила…
В эту минуту девушка открыла глаза. В первые мгновения она еще думала, что это – кошмар, и сейчас она проснется и стряхнет наваждение. Но сон не проходил. На нее смотрели двое – ухмыляющийся старик и уродливое животное. Затем она рывком подняла голову и увидела, что обнажена. Ужас охватил ее. Но и шевельнуться она не могла – члены ее оказались скованы. Она дернулась, выгнулась, но все напрасно. И крика, уже разрывавшего ее грудь, тоже не было. Кричать могли только глаза. Лишь приглушенный стон отчаяния – эхом ужаса наполнившего сердце жертвы – коснулся слуха алхимика и его слуги.
– Тсс! – приставил сухой палец к губам старик. – Тихо, милая, тихо! Не скажу, что ты у своих друзей, но все же веди себя скромно и не заставляй нас причинять тебе лишнюю боль.
Рябой верзила жадно улыбнулся, а старик, вернувшись к столу, уставился на целый ряд колб и реторт, наполненных разноцветными жидкостями.
– О, великие умы прошлых столетий! – с пафосом воскликнул алхимик. – Каждого из них подводила маленькая ошибка, но она стоила им смерти и бесславия! – Осторожно, то и дело задерживая дыхание, он переливал содержимое этих сосудов в колбу, что так заботливо готовил для действа. – Аполлинарий Лартейский забыл присовокупить сушеную печень летучей мыши! – Старик прищуривал глаза, а в большой колбе, соединяясь, шипели таинственная вещества. – Теофраст Априон из Галанта не добавил слез младенца. – Цепкие руки старика сухими клешнями брали одну за другой колбочки. – Араб Абрахам Караим ал Адеш забыл о крови девственницы! – Старик обернулся на слугу, следившего за священнодействием. – А я ничего не пропущу!
Вылив последнюю колбочку в большой сосуд, проследив, как укладывается пена, старик взял со стола ланцет и с двумя приборами подошел к столу, на котором, распятая, лежала девушка.
– Ничего не забуду! – глядя в ее глаза, повторил он. – Не будь я Гермурдом Крауном-младшим! – Испуганный взгляд девушки не отпускал кончика хирургического ланцета – так и летал за ним, куда бы не повело руку старика. Алхимик заметил это и улыбнулся. – Верно, это для тебя, наше маленькое зеленое яблочко! Начнем же?
Он бережно поставил на соседний стол большую колбу и склонился над запястьем девушки, где под нежной кожей синели венки. Сзади него, горой, придвинулся его слуга.
– Не дыши мне в затылок! – прошипел старик, и рябой верзила отступил. – Тупица!
Он цепко схватил девушку за кисть руки и коснулся острием ланцета ее кожи. Девушка дернулась, но он цыкнул на нее:
– Я перережу тебе глотку, если ты будешь дергаться! И тогда будет много крови, – старик гневно сверкнул на нее глазами, – слишком много крови! – Его ноздри, набитые седыми волосами, вздувались. – Поэтому лежи спокойно. – Неожиданно он заботливо улыбнулся: – Эх, деревенщина, мне и нужно-то всего десять капель! Считать-то умеешь, бестолочь?
Алхимик сделал легкий надрез, кожа вспухла, и тонкая струйка крови вырвалась из надреза. Точно открыв долгожданный источник, старик счастливо улыбнулся и потянулся к отставленной колбе. Подождав, пока первая кровь прольется обильно, он поднес стеклянное горлышко к алому, уже угасающему родничку.
– Даже не дышите! – глухо прошептал он. – Оба!
Первая капля ударила в мутный раствор большой колбы, пятая, восьмая…
Но едва десятая упала в еще пенную муть, как произошло чудо. Точно золотые искры стали пронизать содержимое колбы. Они вспыхивали, озаряя смесь, стремительно поглощая ее! Эти вспышки отражались в торжествующих глазах старого алхимика. И уже скоро раствор преобразился – он стал прозрачно-золотым, точно летнее солнышко спряталось в нем!
– О-о! – вновь приближаясь сзади, пролепетал слуга. – Господи Боже!
– Да, я такой! – поднимая колбу вверх, усмехнулся алхимик. – Вот он, напиток вечного счастья!
Помедлив, старик цепко взглянул на слугу, благоговейно зревшего на волшебную колбу, и вновь отставил сосуд.
– Принеси-ка кувшин вина из буфета, – сказал он. – Да побыстрее – мы отметим нашу победу!
Верзила, протопав через лабораторию, поторопился извлечь из буфета требуемый кувшин.
– А кубки? – нахмурился старик. – Здесь только один – и тот наверняка запылился!
– Так они в столовой, хозяин.
– Ну так сходи в столовую! – уже готов был рассердиться старик. – Какой же ты все-таки тугодум!
Верзила, готовый выполнить любую прихоть гения, поспешил вон из лаборатории. Старик усмехнулся, оглянулся на девушку, по глазам которой катились слезы, и подмигнул ей. Затем поднес руку с перстнем к кувшину с вином, открыл печатку и высыпал в вино белый порошок. Тот вспенился и мгновенно погас. И тотчас на пороге появился слуга, держа в руках чеканные кубки.
– Давай же, давай! – поторопил его старик. – Наливай, не тяни!
Рябой верзила разлил по кубкам вино.
– До дна! – выпалил старик и поднес кубок к сухим губам, но глаза его пристально следили за слугой.
Тот разом опрокинул свой кубок, сладко облизнулся.
– Почему вы не пьете, хозяин?
– Да потому что вино отравлено, мой друг, – убедительно сказал алхимик, отставляя кубок.
– Как это – отравлено?!
– Да вот так, – усмехнулся старик. – Споры ядовитого гриба-оборотня в течение десяти секунд превращают тебя в деревянного болвана, который неспособен и рукой пошевелить, а потом ты медленно задыхаешься. Вот, видишь, видишь! – ткнул он в него пальцем. – Все – правда!