Папа едет на море

Всё началось в июне. Это был один из первых теплых летних дней. Свет в гостиной еще не горел. Окно довольно щурилось на закатном

Оставив в коридоре рюкзак с танцевальной формой, я забралась в папино кресло. Устроилась поудобнее и принялась ждать, когда новости покажутся. Наконец они выглянули из-за двери, а вместе с ними появилась мама. Улыбаясь, она сказала: «Мы едем на море!»

Мы едем на море! Вы слышали? Таких хороших новостей в нашем доме не было целый год!

Обычно, едва услышав о море, я достаю из-под кровати свой чемодан. Складываю туда секреты, которые нельзя положить в большой чемодан родителей: коробку для ракушек, маленький фотоаппарат, дневник. И еще специальное морское кольцо с большим камнем – им я любуюсь под водой, когда плаваю. Мне кажется, оно привлекает хорошую погоду.

И вот в нашем доме начался щекотный и жужжащий процесс. С антресолей, словно лавины с гор, спускались чемоданы. Папа нырял в кладовку то за ластами, то за маской. А мама взяла «Курортную газету» и стала искать подходящее место для отдыха.

Всю следующую неделю по вечерам и в обеденный перерыв мама не выпускала из рук телефон. В «Курортной газете» очень много объявлений о квартирах, отелях, пансионатах, санаториях и домиках у моря.

Мама с папой подходили к планированию отпуска очень серьезно. Кроме расстояния до пляжа, чистоты, хорошей еды и красивой территории, их интересовало еще и фортепиано. Или пианино. Или фортепиано и пианино. В актовом зале, холле, музыкальной комнате. В крайнем случае – в соседнем отеле. Или у местных музыкантов. Папе был нужен инструмент, чтобы не прерывать работу даже в отпуске.

«Курортная газета» согласно кивала и задумчиво морщила строчки.

Мама, закинув ногу на ногу, звонила по объявлениям, обведенным карандашом. Вид у нее был очень деловой. Как будто ей отвечали не администраторы пансионата «Мечта» или дома отдыха «Камелия», а капитаны секретной подводной лодки.

Карандаш стучал по бумаге, как барабанная палочка. Мама делала в газете пометки: «перезвонить на следующий день», «старый рояль (расстроенный)», «ради папы привезут инструмент из дома».

Пару раз маме предложили взять пианино с собой. В одном санатории обещали открыть заброшенный корпус и стереть пыль со старого клавесина. Многие отвечали, что есть детское игрушечное фортепиано, что дочка бросила музыкальную школу и что могут достать аккордеон.

«Я буду сочинять музыку для хора “Волна” в сопровождении барабана, сломанной гитары и жестяного таза!» – смеялся папа и звонко стучал ложкой по кастрюле. Мама делала глубокий вдох и снова крутила прозрачный диск, хватающий ее за пальцы. «Алло! Это отель “Прибрежная чайка”? А есть ли в вашем актовом зале рояль?»

В прихожей на тумбочке с обувью стояла особенная вазочка. В нее складывали то, что не должно потеряться. Маленький фонарик на случай, если отключат свет. Швейцарский нож, чтобы открывать все, что закрылось. Тюбик суперклея – вы наверняка вспомните пару случаев, когда он вам пригодился. Ключик от почтового ящика.

Проверять почту – это моя обязанность, еще с прошлого года. По средам и пятницам я открывала скрипучую дверцу. И представляла себя то сотрудницей банка, то секретарем консерватории, то генеральским адъютантом, который принимает корреспонденцию и несет в кабинет стопку важных конвертов и папок. В ящике могло появиться что угодно. Газеты и открытка «известному композитору» из Тулы. Мамин глянцевый журнал, сияющий улыбками актрис и фотомоделей. Пара сонных пухлых конвертов. Или уведомление о посылке, которую собрали для всех нас где-то далеко.

И вот вчера за металлической дверцей с номером 52 оказалось письмо. Белый уголок торчал из прорези, и я легко вытянула его двумя пальцами. Даже не пришлось бежать наверх за ключом. Конверт, весь в марках и печатях, был толстым. В него будто положили сразу несколько открыток. Важные округлые буквы гласили: «От И. А. Плёнкина».

Вообще, письма нам приходили довольно часто, особенно после папиных гастролей или выступлений на радио и телевидении. Но они были обычными. А от этого письма веяло приключением.

Дома папа вскрыл конверт и достал из него фотографии пляжа, гостиничного номера и фойе с роялем. Он довольно потирал руки и поглядывал на маму. Пансионат «Морской» приглашал папу в резиденцию для людей искусства. Обещали лучший номер с видом на море, балконом, огромными окнами, ванной и зеркальным столиком. К обещанию прилагались две просьбы: о концерте и о творческой встрече с директором пансионата.

Мама в «Морской» еще не звонила. Зато папа слышал о нем в консерватории и был очень рад, что они сами ему написали. Вот только как там узнали, что мы собираемся в отпуск?

На одном из снимков прекрасный рояль «Ямаша» улыбался во все пятьдесят два белых зуба. От идеальной лакированной крышки пучком отражались солнечные лучи.

– А еще там есть салон красоты и кинотеатр. – Мама положила перед папой фотографию аппарата для сушки волос. Таким жестом наш математик передвигал ферзя, объявляя «шах и мат» учителю биологии во время поездок на олимпиады.

Папа засмеялся: он обязательно сделает в «Морском» укладку. Прямо перед концертом.

Я бы на это посмотрела! (Напомню, что у моего папы лысина.)