Папа есть, нужна Любовь
Шрифт:
Слушаю ее с удовольствием. Соскучилась безумно по этой малышке. А еще так жаль, что я не видела все это своими глазами.
Подходит наша очередь кататься на паровозике.
Тася усаживает меня к бортику, папу — рядом со мной, сама устраивается у меня на коленях. Вроде бы все новости рассказала, теперь только ждет поездки, крутит белокурой головкой.
Наши с Тимуром плечи и бедра прижаты друг к другу. Настолько близки мы еще не были. Это нервирует меня? Прислушиваюсь к себе — нет. Наоборот — приятно.
Паровозик, качнувшись, трогается. Вершинин разворачивается полубоком, кладет руку на спинку позади меня.
Мы становимся еще ближе. Он как будто проверяет границы дозволенного.
Но сегодня я слабая женщина, которой нужно мужское внимание, тактильная близость, тепло, нежность.
А еще во мне проснулся эгоизм. Я хочу показать Тимуру, что я лучше Елены. И для его дочки, и… для него тоже.
Да, я хочу свести его с ума. Борис занижал мою самооценку, с Тимуром все наоборот.
И я позволяю ему эту близость.
Пользуясь случаем, втягиваю в себя аромат его парфюма. Вкусный.
Не могу понять, у мужчины в лифте такой же был или другой. Не помню.
Может, хватит уже гадать?
Спросить язык не поворачивается. Если сам не сказал, значит, не он.
— Ни разу не каталась на паровозике, — признаюсь с улыбкой.
— Ты что, никогда не была маленькой? — разворачивается ко мне малышка. Глазищи — на пол — лица.
— Была. Просто, когда я была такой, как ты, на месте этого парка был пустырь. Потом я выросла, тут построили парк, сделали аттракционы, но покататься на них так и не получилось.
— С нами катайся.
— Хорошо.
На секунду встречаемся глазами с Тимуром.
Не против?
Нет, — вижу ответ на его лице.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает, пока Таечка отвлеклась.
— Уже хорошо, спасибо.
— Прости, я видел в ресторане, что тебе плохо, должен был настоять, чтобы вызвать скорую или увезти тебя самому.
Он в самом деле винит себя.
— Все обошлось, правда, — дарю ему мягкую улыбку. — Спасибо за заботу.
— Я передал тебе цветы и записку. Получила?
— Вика, моя подруга, принесла мне розы. До нее утром были герберы, от кого — неизвестно.
— Герберы мои. Я их просил передать тебе. Лично хотел принести, но меня не пустили.
Судорожно вспоминаю момент, когда медсестра Мария пришла ко мне с букетом. Я рассматривала цветы, крутила его в руках, дышала ароматом.
— Записки не было… Что там было написано?
— Что я… — он опускает взгляд на мои губы. — Что мы с Тасей ждем твоего звонка.
— Я потеряла визитку, — тоже залипаю на его губах. — Пыталась вспомнить номер, что мне Тася говорила, звонила, но постоянно попадала не туда.
— Значит, ты мне звонила?
— Звонила. Мне нужно было тебя предупредить.
—
— Любовь, мы тебя тут пелвый лаз с папой увидели! — подпрыгивает на моих коленях Таечка, прерывая наш с Тимуром разговор.
Перевожу взгляд в направлении ее указательного пальчика.
Дорога?
— Ты с тем стлашным дядькой в машине сидела, потом от него убежала, а я тебя нашла.
— Правда? — поворачиваюсь снова к Тимуру. — Вы видели, как мы ссорились?
Не лучший момент для первого впечатления.
Моргает ресницами.
— Я тебя искал. Потом, — добавляет глухо.
— Зачем?
— Понравилась.
— Да — да, Любовь, ты нам понлавилась. Мы тебя тут каждую субботу ждали, ждали, ждали…
— А потом ты нашла мою дочь…
— И я вам разонравилась? — шутливо спрашиваю. Но в груди неприятно колет. Тогда Тимур узнал, что у меня муж. А теперь плюс ко всему я беременна.
Мне нужно признаться, что я беременна не от Бориса. Что я не знаю, кто отец моего будущего ребенка.
Но я не могу.
Не могу позволить себе упасть в глазах Тимура. Они такие искренние.
Боюсь осуждения, презрения с его стороны.
Мужчины полигамны. Их измены чаще всего оправданы.
Женскую измену я не приемлю, хотя изменила сама.
И у меня есть оправдания, но сути это не меняет. Я изменила мужу. Все.
Поэтому я не имею права вмешиваться в личную жизнь Вершинина, чего — то желать.
— Нет, ты нам понравилась еще больше.
Это Тимур говорит, уже обнимая меня за плечо и большим пальцем поглаживая мою кожу. Сотни, тысячи мурашек несутся по телу.
Его губы совсем рядом с моими. Желанные. Наверное, мягкие. Или жесткие и требовательные. Очень хочется узнать вопреки всем ранее данным установкам.
В голове вдруг все обнуляется и нет ни одного аргумента, почему нет. Там одно сплошное ДА.
Он медленно ведет губами по моей щеке. К височной части. Зарывается носом в волосы, жадно вдыхает их аромат. В солнечном сплетении сладенько сжимается. Я любима.
— Любовь моя, — из всех звуков улицы и галдежа других детей слышу только его надрывный шепот. Интимный и нежный: — Моя. Наша с Таськой. Не отпущу больше, не отдам никому. Ты нам нужна, Любушка.
Господи, я сейчас разрыдаюсь. Я тоже его люблю. Их обоих.
В моей голове многое начало складываться: проблемы Бориса, платная палата для меня, адвокат. Даже Вика. Они все — моя группа поддержки. Но главное — что всё это организовал Вершинин. Потому что… он меня любит! Чужую жену. Беременную не от него.
А я вообще — то шла на эту встречу с другой целью!
Поблагодарить.
За что?
Расспросить.
О чем?
Попрощаться.
Почему?
М-м-м…
Еще немножечко… Еще чуть-чуть… Хочу побыть членом этой семьи.