Папа Лев
Шрифт:
Вот оно, значит, как, ухватываю гладкий серебристый поручень прибывшего на остановку автобуса. Вот какой твой деда, ну и ну, повезло ж тебе, девочка-для-которой-розы. Не у всех такие. Подтягиваюсь и повисаю, вперёд и вверх, скалюсь в ответ на предложенную руку помощи, у всех оно разное вперёд и вверх, это точно. У меня сегодня такое, ничуть не хуже и не слабее, чем твоё, поверь мне, лапушка, и не ошибёшься.
Автобус неторопливо
Выходить мне у ЦУМа, сегодня я нужна именно там. Я уже давно научилась видеть их – горящие стаи светляков на карте Города, каждый день они разные. И всегда в разном количестве, иногда и до пяти доходит, попробуй успей. Впрочем, успеваю я всегда
Как и сегодня. Выгружаю из автобуса пластиковое ведро с единственным букетом.
Ну вот так, да. Встаю между продавцом редиски и огурцов-помидоров, привычно здороваюсь, опускаю глаза, прикрываю веки. Иначе не увидишь, как ни старайся. Сначала только темнота, но я терпелива, иначе нельзя. Тени людей проплывают мимо, как снулые неповоротливые рыбы в течении реки – из магазина, в магазин, на остановку. Вечные маршруты. Неизменные.
– И тогда я ей говорю, ты что, не понимаешь, что она у тебя ненормальная? Кто так делает-то! Свадьба же, один раз живём, а у неё десять человек гостей приглашённых и ни одной фотографии в Инстаграме! Ни одной, ты представляешь, Том? Ну разве нормальная?! И я ему говорю, одумайся, брат, разве это де…
– Нет,
– С Олей и с Машей. Отпустишь? С Олей, в одном классе учились, она позади меня сидела и на русском все диктанты списывала, ну, помнишь, Оля, белобрысая такая…
– Нет, я не хотел. Нет. Нет, я так не думал. Нет. Да, совпадение, нет, не случайное. Случайных и не бывает, уж кому как не тебе знать об этом.
Высокий парнишка останавливается ровно напротив меня, лезет за серебром в карман потёртых синих джинсов. Чёрные густые волосы заплетены в косу, болтается кончик косы аж у лопаток. Я открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом, холодный серый лёд против чёрного огня. Говорить ничего не надо, таким как он всё бывает понятно и без слов. Уж что там они слышат, то ли шорох гальки на дне изначального океана, то ли шёпот ветра в кронах вековых деревьев, но слова им точно не нужны для того, чтобы понимать, что происходит и куда это ведёт. Куда нам до них, к сожалению…
– Сто пятьдесят, – говорю я. Кажется, даже не утруждаю себя произнести это вслух, совсем расслабилась, старая.
– Не старая, а просто вечная, – спокойно поправляет меня парень, протягивая мне зелёную мятую бумажку. На бумажке кружат чайки и кричит чаечным криком сердце Города, кто услышит, кто придёт, кто останется со мной насовсем… – Сдачи не надо, спасибо. Доброго Вам вечера.
Я киваю. И вам. Вам обоим – доброго. И тебе, сильное и смелое существо, и твоей девочке-для-которой розы.
Ты уходишь, я смотрю тебе вслед. Как только она увидит тебя, – говорю я, – ей станет легче. Как только ты протянешь ей розы, две багряные – как старые пыльные портьеры у изголовья моей кровати и одну девственно-белую – как снег на моих родных предгорьях ранней осенью, чёрный наконечник стрелы выйдет из её сердца. Как только она вдохнёт сладкий томный запах цветов, которые наслаждаются своей красотой и никуда не торопятся, кровь из раны перестанет течь, а сама рана начнёт затягиваться. Очень быстро. Быстрее, чем обычно, вот увидишь. Иначе и быть не может, когда срезаешь розы в своём саду на рассвете, поишь их каплями Ниагарского водопада, смешанными с солёной водой из сердца самого чёрного из морей на свете, и слезами снежных барсов.
Конец ознакомительного фрагмента.