Папачупс 1
Шрифт:
Еще иногда, кажется, что кто во что верит, тот за то и получает. Обращая внимание, мы словно кликаем «мышкой», а на самом деле мыслью, движением, взглядом. И оно откликается! А как ответят это уже вопрос к глобальному, к Богу и есть. В этом и вера и магия и здравый смысл с нездравым вперемежку.
Вот сейчас кликну и вспомню детство. Вызову в себе. И пойму, что бывало по – разному, и так и сяк. Случалось, папу ждали с работы допоздна. Мама переживала, что придет, выпивший, а он приходил трезвый как стеклышко, но уставший. С аврала или аварии. Лицо и руки обветренные, грубые в ржавчине, пропахшие куревом. Мама кормила его картошкой с луком. А когда готовила, вся квартира наполнялась запахом жареного лука. И сама плакала, когда резала, и я любил эти слезы. Приходил со школы,
Сразу после подъема, резко усиливался запах гниющих потрохов, доносящийся из под деревянных заборов, куда их сваливали, к обрыву, и это уже ало- зеленые цвета распада. Часто, в жару там рыбаки набирали беленьких шебаршащихся апарышей.
Высокие заборы бойни, увенчанные рядами колючей проволоки, создавали ощущение каземата, концлагеря, коридора, в котором из прижавшихся, кузовов выглядывали, и мычали добрые коровы и хрюкали слеповатые свинки. За самим забором стояла тишина и это смягчало мысли о их трагической участи. Кто-то говорил, что животных убивают током и это почему то казалось не так жутко как огромными острым прорезающими жилы ножом. И все это не мог сравнить с фашизмом. Пока шел мимо прислушивался, но ничего не слышал кроме ветра или гула заводских моторов, а от этого успокаивался. За забором царила смерть и ужас, но пока этого не видишь, кажется, что они, где то далеко, и намного дальше, чем кусок вареной говядины в тарелке щей. Мамина фабрика соседствовала с бойней. Позвонив с проходной в цех, ждал ее, облокотившись на железную вертушку.
На проходную она выходила почти всегда с гостинцем. Иногда если попадал в обед, то под ворчание пожилой вахтерши, мама вела меня, кушать в пропахшую пищей фабричную столовую. Она работала на вязальной фабрике и поэтому как говорила, мы с папой были обвязаны, да и с мясом проблем не было, бойня то рядом мужики несли. Папа часто выпивал и также часто завязывал. Выпивший если его не задевать веселый и улыбчивый, часто шутил и что- то шептал маме, на что она только отмахивалась и говорила- Ребенок услышит!
–
Хотя мама давно семейная, ее изредка, когда кто то, из молодых болел, ставили во вторую, и поэтому в такие дни она шла на работу вечером и возвращалась затемно.
Когда папа дома, мы ходили ее встречать, к оврагу. Когда же папа уезжал в командировку, то я не ложился и ждал ее у окна. Однажды на маму в подъезде напал пьяный. И она с ним так без шума, без крика боролась, таща до нашего этажа. Приставучий оказался. А когда, открыл дверь, то увидел спину убегающего и на пороге всю растрепанную и бледную маму. По взъерошенному сырому воротнику стекала вода, шапка в руках, а из-за непрокрашенных волос словно только заметил пробивалась седина. Вот такая она, сильная и смелая, моя мама!
4.
В 12 лет мы с Богданом побратались. Как полагается по индейски. Сделали порезы на тыльной стороне руки и приложились, ранка к ранке, чтобы кровь Чингачгука, смешалась с кровью Виниту. Богдан перестарался и порезал сильнее, от чего его через несколько лет за этот шрам и направили на обследование в психушку, на Июльские дни. Он сильно возмутился и наорал на военкоматовского психиатра, что послужило, еще большим основанием для проверки.
В 14- ть, мы заманили к нему одноклассницу и под сто децибел группы «Зодиак» я сидел на кухне и смотрел в окно, за шухером, а он ее соблазнял. Это происходило примерно так. Он приближался как кот Базилио, а она истошно визжала как лиса Алиса при дележе золотых, после чего он отступал. После нескольких попыток разбудить в ней бессознательное, он с оттопыренными штанами вышел в коридор и сообщил, что она хочет меня. Надо заметить, что от ее крика люди, проходящие под окнами, притормаживали и прислушиваясь, делали тревожные лица и всерьез
У меня тоже ничего не получилось, кроме как любоваться ее юной грудью, но лично для меня и это было достижением. Неожиданно с работы вернулась мать Богдана и мы, под заливистый лай соседской дворняжки, спешно ретировались через заднюю, проходную дверь их квартиры, ведущую в соседний двор.
Дальше пока я пропадал на тренировках, Богдан примкнул к более старшим ребятам и сильно обогнал меня в сексуальном развитие. Его наставником стал главный ловелас нашей улицы Ромка З. Тот не долго думая принялся просвещать Богдана и настоятельно присоветовал, вставить «шар». У самого Ромки их уже стояло два. Для пущей убедительности, он показывал, какой силой обладают шары, и как то раз на наших глазах, со всего маху толкнул в сугроб свою давнюю блондинистую подругу. И чтобы усилить впечатление в добавок несколько раз подряд послал ее на хер! Другая бы ушла, а эта, по словам Ромки, привыкшая к его шариковым прелестям, если даже он ее отпинает, все равно ползет обратно. – Ударь меня еще!-просит она.– Ну, ударь!– а я весь в растерянности, в непонятках, мозахистка что ль думаю нахер, попалась!? И давай ее пи-дить, а она тащится !– И вот чтобы подтвердить сказанное он снова и снова, бьет ее перед нами по щекам и оскорбляет, а она лезет, как какая то, оглашенная, обратно. Жмется и виснет у него на шее – А все они, шары родимые! – хитро улыбаясь, замечает он и вторя ему мы тоже делаем окончательный вывод. Так как мы все, а особенно Богдан, в шоке, от такого стопроцентного эффекта. И телка такая видная, что не подступишься если где встретишь, а несмотря на унижения лезет и лезет, к такому неказистому Ромке. – Сила!– говорит Ромка, – Сила! – вторим мы.
В довершение в один из дней, он спрятал Богдана у себя дома за шторами межкомнатной ниши и на его глазах соблазнил ту самую неприступную одноклассницу, которая визжала как резанная под «Зодиак». Богдан остался в недоумении от умения Ромки забалтывать красавиц, а мне так задумчиво с сожалением в голосе заметил, что у одноклассницы, не только буфера, но и пи-да красивая. После такого, несмотря на страх перед экзекуцией Богдан согласился вставить шар. Сам шар делался из обрезка зубной щетки. Его шкурили и полировали до шарообразного состояния. Затем выбрали время, чтоб никто не помешал и Ромка вооруженный отверткой, молотком, одеколоном, бинтом ватой и йодом, начал экзекуцию. Богдан с опаской выложил свое достоинство на табурет. Бледность его смуглого лица настораживала, но только не Ромку.
Я и еще один чудак по прозвищу «лысый» стояли в коридоре в ожидании, с двумя бутылками портвейна взятого по заданию Ромки в шинке, на Богданские деньги. Такова была плата за шар. А внутри квартиры Ромка заговаривал, зубы испуганному Богдану и потом как заштатный гипнотизер, резко приказал.– Отвернись и не дергайся, сейчас тебя в х-й комар укусит!– Богдан так и сделал, а Ромка в тот же момент, оттянул кожу, поставил в нужное место отвертку и ударил молотком. Отвертка пробила кожу. Богдан дернулся, айкнул, но стерпел. Увидев, что закровило, его бледность стала еще бледней. Затем Ромка умелым движением взял, заранее приготовленный пластмассовый шарик и засунув под кожу, сразу все обильно смазал йодом и мазью, и заматывая напутствовал.– Две недели будет болеть. Нужно смотреть чтоб не гнило, смазывать стрептоциткой. Может гноится, но ты не бзди. Понял!– – Да-а-а – морщился от боли Богдан. – Ну тогда с тебя бутылка зема!– бодро убирая реквизит заметил Ромка. – Без базара, хоть две, лишь бы.– опасливо согласился Богдан.– Я те сказал не бзди! Значит не бзди! Прорвемся! Ничего с твоим х—м не будет. Проверено!-
– Теперь я тебе обещаю, вот зуб даю! Теперь зема, все бабы твои бл-ть будут!– уже пьяненький с двух стаканов бормоты, увещевал Ромка.
Впервые в жизни бухнул так же с подачи кровного брата. Как то, в спортлагере, после интенсивных тренировок, Богдан вдруг сорвался и ближе к вечеру пробежал пять км по Керженской тайге в деревенский магазин. И вот после ужина и перед дискотекой недалеко от лагеря в прибрежных кустах мы и употребили, ноль пять сорокоградусного кофейного ликера. С нами был еще Костик Е.