ПАПИЙОН. ВА-БАНК
Шрифт:
– Согласен.
– Заметь, оба места одинаково опасны. Мошенники с Восточного вокзала были скоры на расправу. Не уступают им и старатели, но только с одной разницей: в Париже сорвал куш – и смотался. А на приисках загреб – и остаешься на месте. У старателей нет полиции, зато есть свои законы.
Он замолк и медленно опустошил свой стакан.
– Ну как, Папийон, едешь со мной?
Я задумался, выжидая с ответом. Предложение было заманчивое. Риск большой, без всякого сомнения: старатели – это вам не мальчики из церковного хора. Но зато на приисках можно зашибить деньгу. Давай, Папийон, иди ва-банк! Ставь на Жожо! И я повторил:
– Когда отправляемся?
– Завтра после полудня,
– Нет.
– А приличный нож?
– И ножа нет.
– Не беспокойся – у меня найдется. Чао!
По дороге домой я размышлял о Марии. Конечно, для нее лучше, если вместо Каракаса я отправлюсь в буш. С ней останется Пиколино. А завтра – в поход за алмазами! И семь, и одиннадцать!
Мысленно я уже был на приисках! Осталось только подучить цифры по-английски, испански, итальянски и португальски. А там – посмотрим!
Дома я застал Хосе. Стал ему рассказывать, что переменил решение: Каракас от меня никуда не уйдет, а завтра я отправляюсь с седовласым стариком-французом по имени Жожо к старателям на алмазные прииски.
– В качестве кого?
– Партнера, разумеется.
– Своим партнерам он всегда дает половину выигрыша.
– Это законное правило. Ты не знал кого-нибудь из тех, кто с ним работал?
– Троих.
– И много они сколотили?
– Точно не знаю. Но порядком. Каждый из них совершил три или четыре поездки.
– А потом что?
– Потом? Они не вернулись.
– Почему? Остались на приисках?
– Нет, умерли.
– А! От болезней?
– Нет, шахтеры убили.
– Ого! У Жожо, должно быть, башка здорово варит, если он выходит сухим из воды.
– Да, парень он толковый. Сам никогда много не выигрывает, но делает это руками партнера.
– Понятно. Значит, опасность подстерегает другого, а не его. Будем знать. Спасибо, Хосе.
– Теперь не поедешь, раз все знаешь?
– Последний вопрос. Скажи откровенно: есть реальная возможность вернуться живым с большими деньгами после двух-трех поездок?
– Конечно.
– Значит, Жожо богат. Почему же он снова отправляется туда? Я видел, как он грузил поклажу на мулов.
– Во-первых, я уже тебе сказал, что он ничем не рискует. Во-вторых, он никуда не собирался. Мулы не его, а тестя. А решился он съездить за алмазами только потому, что встретил тебя.
– А как же груз, который он укладывал?
– А кто тебе сказал, что это его груз?
– О-хо-хо! Еще что-нибудь посоветуешь?
– Не езди.
– Только не это. Я уже решил и поеду. Что еще?
Хосе опустил голову, словно собираясь с мыслями. Прошла долгая минута. Когда он снова посмотрел на меня, лицо его прояснилось, но в глазах зажглись недобрые огоньки. Медленно, четко выговаривая каждое слово, он произнес:
– Послушай совет человека, который знает этот сброд как свои пять пальцев. Каждый раз, когда будешь играть по-крупному, очень по-крупному, и когда перед тобой вырастет горка алмазов, неожиданно вставай в самый разгар игры, забирай выигрыш и уходи. Скажи, что у тебя резь в животе, и беги в уборную. Не вздумай возвращаться. Переночуешь не у себя, а в другом месте.
– Неплохо, Хосе. Давай дальше.
– Хотя скупщики алмазов на приисках дают значительно меньше, нежели ты мог бы выручить за них в Кальяо или Сьюдад-Боливаре, продавай им свой ежедневный выигрыш. Только не бери деньгами, пусть дают расписки на твое имя для обмена в Кальяо или Сьюдад-Боливаре. Так же поступай и с иностранной валютой. Говори, что боишься спустить выигрыш за один день и при себе оставляешь маленькую сумму, чтобы не рисковать. Ничего не скрывай и говори о своих делах открыто, чтобы все знали.
– Значит, если я буду действовать, как ты сказал, у меня есть шанс вернуться?
– Да, такой шанс есть, но на все воля Божья.
– Спасибо, Хосе. Buenas noches. [14]
Усталый и разомлевший от любовных утех, я лежал в объятиях Марии. Моя голова покоилась у нее на плече. Ее теплое дыхание щекотало щеку. В темноте перед открытыми глазами выросла горсть алмазов. Легко, как бы играя камешками, я ссыпал их в холщовый мешочек, какой имеется у каждого старателя. Вдруг я встал и, оглянувшись через плечо, обратился к Жожо: «Постереги мое место – схожу на минуту в туалет». И я заснул под лукавым взглядом глаз Хосе, ярких и лучистых, какие бывают только у людей, очень близких к природе.
14
Доброй ночи! (исп.)
Утро пролетело быстро. Все было улажено. Пиколино оставался с Марией, а это значило, что за ним будет должный уход. Я обнялся и поцеловался со всеми по очереди. Мария сияла от счастья. Она знала, что если я уезжаю на прииски, то обязательно вернусь, в то время как из Каракаса люди не возвращаются, оседая там навсегда.
Мария проводила меня до самого места встречи с Жожо. Было пять часов. Жожо уже ждал меня в полной готовности.
– Привет, дружище! Как дела? Ты точен, это хорошо. Солнце закатится через час. А нам и лучше. Ночью не встретишь никого, кто захотел бы увязаться за тобой. Это уж наверняка.
Десяток прощальных поцелуев – и я взобрался на мула. Жожо поправил мне стремена. Перед тем как нам тронуться в путь, Мария предупредила:
– Не забывай, mi amor, [15] вовремя ходить в туалет!
Я расхохотался и одновременно ударил мула каблуками в бока, тронув его с места.
– Ты подслушивала под дверью, маленькая притворщица.
– Когда любишь, это естественно.
И вот мы двинулись в путь: Жожо – на лошади, я – на муле.
У девственного леса свои дороги, и зовутся они просеками. Просека представляет собой проход шириной два метра, который постепенно прорубается в лесном массиве, постоянно расчищается и поддерживается в порядке теми, кто им пользуется. Справа и слева – две отвесные зеленые стены. Над головой – свод, образованный миллионами растений, такой высокий, что до него не дотянуться острием тесака, даже если привстать на стременах. Это сельва, как называют здесь тропический лес, – непроходимая двухъярусная чаща сплошной, переплетшейся между собой растительности. Нижний ярус не выше шести метров и состоит из лиан, деревьев и разных растений. Над ним величаво раскинулись широкие кроны гигантских деревьев, устремленные к солнцу на высоту двадцати – тридцати метров. И если самые маковки деревьев купаются в свете, то широкая и мясистая листва их разлапистых ветвей образует настоящий экран, не позволяющий солнечным лучам проникнуть далеко вниз, создавая у земли ощущение светлых сумерек. Дивная природа тропического леса словно вырывается из-под земли, окружая тебя со всех сторон. Проехать по просеке можно, только держа в одной руке поводья, а в другой мачете, беспрерывно вырубая вокруг себя все, что попадается на пути и мешает продвижению вперед. Если по просеке ездят часто, она имеет вид ухоженного коридора.
15
Любовь моя (исп.).