Пара для дракона, или Просто добавь воды
Шрифт:
Мика мрачно посмотрела на него.
— Это подло, ты знаешь? — поинтересовалась она, — Ты манипулируешь мной.
— Это называется профдеформацией, — сказал Ос мило, — И все же, я серьёзен.
Мика прикрыла лицо рукой.
— Ну, свадьба так свадьба… так и быть. Надеюсь, по драконьим традициям предусмотрено что-то вроде фаты? А то тебя не поздравлять будут, а соболезновать.
Ос только глаза закатил. Надо сказать, в этом вопросе он знал только один способ переубедить её — зато вполне действенный. потому, ни слова не говоря, он подхватил её на руки и усадил на стол, попутно сметя бумаги на пол — ничего им не будет, все важное
— Ос?.. Это твой кабинет.
— Ага, — подтвердил он весело, дразняще-медленно расстегивая пояс на её киото.
— Сюда могут войти!
— Вполне вероятно, — он пробежал дорожкой поцелуев от груди к животу. Дверь была зачарована, но вот ей об этом знать не стоило: вкусы своей девочки он уже успел изучить и знал прекрасно: ощущение опасности всегда было для неё желанной приправой.
— Ос… — следующей фразой она захлебнулась, и это к лучшему: помолвка — дело серьёзное, как раз для официальной обстановки кабинета. И какие уж тут могут быть разговоры?…
Интерлюдия 2. О юных реках, нестандартных попаданцах и — снова — матримониальных планах
Незнайко Евгений Семёнович пятидесяти лет от роду, в нынешнем миру — и. о. Тёмного Жреца славного города Чу, удовлетворенно наблюдал за возникновением в окресностях их поселения вполне себе судоходной реки и курил, прикидывая открывающиеся с водным путём финансовые перспективы. Оные радовали. В этом смысле дивный новый мир был выше всяких похвал, поскольку боги тут были ребятами простыми и существовали по вполне понятному выходцу из лихих девяностых принципу: ты мне — я тебе. Вообще, не исключено, что и с земным Боженькой все так, но Евгений Семёнович вырос при Союзе и к религии до своего попаданства относился соответственно, как к опиуму для народа. Он вообще умел соответствовать — ситуации, начальству, миру вокруг. А как ещё было выжить в их вечно меняющейся стране? Благодаря тому опыту он и здесь не пропал, и даже — о чудо! — заделался фентези-персонажем. То-то его младшенький удивился бы…
До своего грандиозного переезда в иномирье Евгений Семёнович искренне полагал, что попаданцы — это всегда либо красивые дамы фертильного возраста, либо юноши, недооценённые в их родном мире, но отчего-то вдруг оказавшиеся великими воинами в каком-то чудоземье. По всяческой логике, в окресности Чу должны были угодить его младшенькие — Катька или Олежка. С другой стороны, хорошо, что не угодили; оно-то, конечно, выгодно — дожить до двухсот лет, а именно столько отвела местная экология аборигенам, но не выплыли бы в этой местами страшной сказочке его избалованные наивные дети. Так что, пускай они лучше там, благо, денег он им предостаточно в наследство оставил…
Впрочем, Хозяйка обещала присмотреть, а что было — то быльём поросло. Факт оставался фактом: когда его Катюша, сверкая пламенным взором, подсовывала папе очередную "гениальную" книгу о попавшей в иной мир прекрасной юной деве, родителю, выкроившему заслуженные три часа вечернего отдыха, только и оставалось, что с тоской покоситься на полочки с Довлатовым, Драйзером и Хейли, над которыми он отдыхал душой. Несовпадение парадигм и конфликт поколений в действии, как есть. То же самое было с Олежкой и его стратегиями, от которых чадушко, бывало, и за уши не отащишь даже для того, чтобы на улицу выйти. Все города строил и орков на войну посылал, а вон как обернулось: его папане в реале фентези-город строить перепало, да и орки в гарнизоне были: Чу место такое, сюда кого только не заносит через порталы в Разделяющих Горах.
Раньше, конечно, он знать не знал ни о каких порталах: выучился на экономиста, угодил на госпредприятие и тянул там себе лямку в полной уверенности, что так оно дальше и будет: бумажечки перекладывал, очки поправлял, воровал помаленьку. Евгений Семёныч вообще считал, что тако оно лучше всего, когда ты — человек маленький, а зарплата — пусть и левая, но большая. За это свойство его организма и взял его к себе в дело во время перестройки один из тех предприимчивых молодых людей, что росли тогда на казеном имуществе, как грибы-паразиты на дереве. Евгеша, впрочем, не жаловался: поправлял очочки, директору и браткам неизменно кланялся, отворачивался, когда надо, и получал свой немалый кусок пирога, который честно приносил домой.
Потом все резко поменялось, начальство из спортивных костюмов пероделось в деловые, а Евгений Семёнович обзавёлся должностью старшего менеджера и комфортным кабинетом с золочёной табличкой. Так и думал будущий Жрец, что судьба ему — спокойно уйти на пенсию, да тут решило начальство по-тихому от свидетелей своей карьеры избавиться. А оно как: сколько костюмы ни переодевай, методы останутся те же. Вот и сбросили неразговорчивые мальчики Евгения Семёновича в сырой ещё бетон на какой-то там реставрационной площадке. И ждал он, как минимум, боли и смерти, а оказался в своей убогой комнатушке, где в детстве с тремя братьями ютился. Только никого там не было, кроме него самого, уже взрослого, с пузцом и в костюме, да тощей высоченной девицы того типа, который ему нравился ещё с универа, но не светил никакими фарами: с лицом тонким и хищным, не красивым, но одухотворенным, и ленивой грацией хищницы, которой можно все и всех.
— Ну здравствуй, — сказала она, и голос был ей под стать — чисто туман, — Надо сказать, обычно мне на этом камне девушек в жертву приносят.
Евгений лишь руками развёл:
— Прошу простить, — говорит, — Меня не спрашивали. А вы, простите, кто будете?
— О, — вздыхает, — Это сложно. Я одно из многих тысяч воплощений некоего неназываемого древнего существа, у которого миллионы имён и жизней… Самое точное из сказанных о ней вслух именах — Тьма Предвечная. Но ты, гость… Можешь называть меня Хозяйкой.
— Это Ад? — уточнил Евгений, спешно вспоминая все свои познания о загробном мире. Оных набиралось удручающе мало.
— А похож? — вопросила она философски, — Хотя для тебя, полагаю, вполне. Для таких, как ты, самое болезненное — это место, где они начинались.
Евгений снова покосился на тесную комнатушку с болтающейся на одной петле дверью, ведущей не в узкий грязный коридор, заваленный бутылками, а в живую, шевелящуюся тьму.
— И что мне с тобой делать? — спросила Хозяйка, — Это девочку я бы на работу пристроила или частью себя сделала, а ты… Придётся отправить на круг перерождений, уж не обессудь.
Евгеша был человеком, который много чего умел и пережил, потому он тут же расплылся в угодливой улыбке.
— Погодите, Хозяйка, с поспешными решениями! Между прочим, выбирать сотрудников по половому признаку — дискриминация в наши-то просвещённые времена. А я, между прочим, очень квалифицированный работник.
— И что же ты умеешь?
— Вопросы решать, всякие. Умею быть полезен!
Она пальцами с длинными ногтями, подозрительно на когти похожими, по подлокотнику побарабанила, а после сказала: