Парад скелетов
Шрифт:
Подполковника Солоухина будто и не заметили, но меня вдруг стали внимательно ощупывать глазами. Так внимательно, что я даже щекотку почувствовал. Впрочем, «ощупывание» длилось недолго. Взгляды полковника и подполковника синхронно переместились на монитор, потом опять на меня, потом опять на монитор, потом друг на друга.
— Просто удивительно… — сказал полковник Звенигородский, качая головой.
Я не знал, что и предположить. Никаких персональных данных я в Интернете, точно помню, не оставлял. Даже никаких комментариев к чужим выступлениям никогда не писал,
— Даже родинки… — сказал подполковник Велеречивый.
Чем им не понравились мои родинки, я не понял. На видном месте у меня только три родинки. Все три расположены аккуратно в одну линию поперек горла. Конечно, на теле у меня есть и другие родинки, но те не считал. Я не любитель себя перед зеркалом рассматривать.
— Раздевайся, старлей! — потребовал полковник Звенигородский.
— Как, совсем? — слегка возмутился я, несмотря на уважительное, хотя и не трепетное отношение к армейской субординации.
— Китель сними. И рубаху…
Полевой китель был надет на голое тело, потому задача упрощалась. Ощутил себя будто перед неумолимой врачебной комиссией, а совсем не перед своими командирами…
— Ну, подкачаться у него время и возможность есть. А строение тел идентичное. Почти не отличить. Только татуировка…
— Ты, старлей, татуировки любишь? — спросил Звенигородский строгим тоном.
— Никак нет, товарищ полковник.
— Нарисуем… Привыкнешь… — серьезно пообещал начальник штаба. Командир бригады согласно кивнул.
— А зачем мне татуировки? — поинтересовался я с нотками возмущения.
Командир бригады махнул рукой, подзывая меня к монитору. Вместе со мной и комбат двинулся, хотя его никто не звал. Но был жестко остановлен поднятой ладонью полковника Звенигородского:
— Свободен, Виктор Иванович. Спасибо…
Комбат слегка обиженно посмотрел на меня, но команду выполнил, развернулся и вышел из кабинета. И никто не обратил внимания на то, что он вышел молча. Может быть, только я один из троих знал, что так подполковник Солоухин начинает злиться. Старшим по должности, по большому счету, наплевать на то, что кто-то из их подчиненных злится.
Я же заглянул в монитор. Какой-то человек с отвратительной физиономией, по пояс обнаженный и демонстрирующий свои неплохие, хотя, на мой взгляд, излишне объемные и потому тяжелые мышцы, смотрел на меня прямо и нагло. Я даже подумал, что это я сам смотрю, но лицо не понравилось, я не умею смотреть так нагло.
Грудь человека украшала какая-то сложная татуировка, изображающая дерущихся драконов на фоне непонятного происхождения растений, чем-то похожих на привычный для каждой российской деревни чертополох.
— Узнаешь? — торжественно спросил начальник штаба, заранее, кажется, довольный ответом, который я давать определенно не хотел. Подполковник Велеречивый от природы обладал взглядом классического людоеда и потому, видимо, считал, что все люди обязаны его взгляда бояться, трепетать и соглашаться по любому вопросу и поводу и даже без повода.
— Никак нет, товарищ подполковник, — ответил я. — Не знаком с этим отвратительным типом. Убежден, мы не встречались и пиво с ним не пили.
— Пиво любишь? — спросил с легким удивлением полковник Звенигородский.
Удивление комбрига было понятным. В основе пива лежит хмель, в котором фитоэстрогенов на восемьдесят пять процентов больше, чем может их выделять гормональная система женщины. От потребления пива мужчины полнеют в бедрах до безобразия, а женщинам избыток эстрогенов несет целый букет заболеваний, в том числе и онкологических половой системы. В спецназе жопастые и грудастые офицеры не приветствуются. И потому думаю, что Саня Сколотов долго в бригаде не продержится. Спецназ и пиво — понятия взаимоисключающие.
— Тридцать три раза ненавижу, товарищ полковник, — доложил я с полной серьезностью.
— Одобряю, — кивнул полковник. — А с человеком этим ты и не мог познакомиться, хотя внешне вы похожи. У тебя, кстати, нет сводных братьев?
— Никак нет, товарищ полковник. Мой отец исключительно порядочный семьянин. А собственного сходства с этим типом на фотографии, извините, не нахожу. У меня никогда не бывает такого свирепого выражения лица. Наверное, даже в бою. Я привык свои эмоции контролировать. Хотя, конечно, если есть необходимость кого-то напугать, то могу…
— К сожалению, у нас есть только старая фотография этого человека. Еще до того, как его машину взорвали. Возможно, после взрыва его внешность слегка изменилась. Но пока сходство между вами просматривается отчетливо. Это даже командование в Москве отметило. А там сидят люди опытные.
— Есть у меня все же сомнения относительно идентичности, — слабо возразил я, не желая признавать себя за откровенного урода.
— Одевайся, старлей, — приказал подполковник Велеречивый. — Мы все не видим своего сходства с обезьяной, хотя произошли от нее.
— Извините, товарищ подполковник, человек православный, — показал на украшающий мою шею крест на тонкой, почерневшей от пота бечевке, — уверен, что человека создал Господь. Хотя допускаю, что отдельные люди произошли именно от обезьяны, — при этом осмотрел подполковника с головы до ног. — Когда телевизор смотрю, что иногда случается, думаю, что потомков обезьян среди людей очень много. Особенно среди представителей эстрады. И вообще теория Дарвина — вчерашний день. Большинство ученых давно от нее отказались. Даже многие ученики и соратники самого Дарвина. Те связующие звенья между видами, которые, как надеялся Дарвин, будут впоследствии найдены наукой и подтвердят его теорию, не найдены… Теория давно рассыпалась, хотя ее еще и преподают в школе. Но школьная наука всегда настолько неповоротливая, что стыдно. И здесь никакой спецназ помочь не сможет, поскольку наши учителя воспитывают детей по программам, устанавливаемым министерством, а наши министры, как известно, созданы только для того, чтобы главе кабинета нравиться, на остальное они не способны. Не приставишь же к каждому министру по спецназовцу в целях воспитания…