Параллели. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
— Сплошная клоака, — сказал он. — В жизни не видел ничего более омерзительного…
— С вулканизмом это не имеет ничего общего. Тут что-то другое… Так здесь было не всегда.
Второй пилот почувствовал, как его охватило странное возбуждение Замечание Лингева пробудило в нем собственное подозрение, в котором он еще не хотел признаться самому себе. Он отвернулся, взяв в руки карту.
— Хватит, пошли, — сказал он задумчиво. — Одна позиция нам еще не ясна.
Лингев нерешительно последовал за ним.
— Да, еще одна, — пробормотал он глухо. — Последняя…
Страшное предчувствие погнало их вперед в том направлении,
Они брели по мелким лужам, в которых плавали наполовину вымазанные грязью, наполовину покрытые коркой обрывки пленки.
Кругом валялись разъеденные коррозией обломки деталей каких-то машин самой различной величины и формы.
Чем ближе они подходили к горе, хребет которой был окутан желтой дымкой, тем чаще им приходилось переступать через провода, погнутые трубы, наполовину ушедшие в землю шарообразные сегменты и опоры. С грохотом полетела поблизости в долину лавина тяжелых обломков. Из грубопористых глыб пенопласта сочилась мутная маслянистая жидкость.
Лингев нечаянно сделал шаг в сторону и стер носком сапога ил с ярко-желтой пачки листов. Лоусон схватил его за руку.
— Пошли, — сказал он хриплым голосом. Его лицо стало каким-то угловатым и побледнело. — Пошли же, в конце концов! Насмотрелись достаточно.
Пилот сбросил его руку и нагнулся.
— Одну минутку, подожди… Сейчас…
С некоторым трудом ему удалось вытащить эту пачку. Но как он ни старался, часть листов осталась в земле.
Лоусон подошел к нему. Дрожащими руками Лингев смахнул налипшую грязь с поверхности. Они стояли словно окаменев, ничего не понимая, и глядели на верхний лист.
На них смотрело человеческое лицо… Смеющееся лицо.
Им бросился в глаза прозрачный колпак, закрывавший рот и нос и плотно прилегавший к коже лица на щеках и подбородке. Шесть тонких и прозрачных трубочек отходили от колпака, заканчиваясь на двух утолщениях воротника.
Теперь не было сомнений и это открытие странно разволновало их, — существо, которое, казалось, так беззаботно смеялось на фотографии, имело защитный дыхательный аппарат!
Но то, что они увидели на других страницах, заставило их задуматься. В середине большого листа, который получился из развернутых страниц, они узнали уменьшенную “Титульную фотографию”, которая была обвита спиралью из незнакомых разноцветных символов или буквенных знаков. Эта спираль была центром светло-зеленой многозубчатой звезды. На конце каждого из этих зубцов находилось еще по одной фотографии.
Мужчины, молодые женщины, дети — в прозрачных, матовых или непрозрачных защитных масках, покрытых цветными орнаментами. Здесь яркие, переплетающиеся линейные узоры, там скромные мотивы цветов, тут сливающиеся Друг с другом цветные пятна, там геометрические фигуры. Какой беспредельный цинизм!
Лингев был вне себя от бешенства.
— Поистине на каждый вкус что-то есть. — Он хрипло засмеялся. — “Покупайте “Озонакс” маску с тремя суперабсорберами”, — прокомментировал он ядовито.
Лоусон смущенно молчал, складывая этот лист, ин долго рассматривал фотографию незнакомца с улыбкой кинозвезды.
— Они были такими, как мы, — констатировал он этот факт.
— Такими как мы?.. — повторил негромко Лингев, бросая беглый взгляд в сторону, и покачал головой: — Нет, не совсем.
Гюнтер Теске
КОНЕЦ ОДНОЙ КАРЬЕРЫ
Перевод Ю.Новикова
Артисты из среды саккарцёв и фуманитов были виртуозами мирового класса. Прирожденный дар движения у этих народов создавал неисчерпаемые возможности для открытия всех новых талантов. К тому же наиболее состоятельные группы устроителей спортивных зрелищ заботились об основательной выучке лучших из лучших. Поэтому каждый житель планеты Луланде считал совершенно естественным, если первые призы на “Большом Смотре” неизменно вручались представителям этих народов, ибо, шла ли речь о “прыжках красоты” или фигурных прыжках, о танцах на высоко натянутых канатах, групповом восхождении или излюбленных махах флагами, всегда они представляли зрелище необычайное.
Однако за два лета до очередного “Большого Смотра”, участвовать в котором снова вызвались все двадцать пять народов Луланды, единый мир любителей артистичности зашатался. Неожиданно темой разговоров стали уже не любимые звезды из саккарцёв и фуманитов — туккумцы приковали к себе внимание небывалыми, фантастическими результатами.
Туккумские артисты на межнациональных представлениях выигрывали большинство видов соревнований с таким преимуществом, что конкуренты от отчаяния, если их не схватывали судороги, еще на арене разрывали свои лицензии или разъезжались по домам, качая головой, с опустошенными взглядами. На всех этих состязаниях незаметно, на заднем плане, присутствовал и руководил победителями один человек, который был указан в заявке национального смотрового совета туккумцев как режиссер Гибсон Дорж. Наличие нарушений правил или скрытых манипуляций со стороны туккумцев, несмотря на большие старания, доказать не удалось. Поэтому никто не мог оспаривать их право пользоваться услугами такого Большого режиссера, как Гибсон Дорж.
Подобные таинственные личности уже вошли в историю артистичного спорта Луланде, достаточно вспомнить здесь только Туммера Тункеники, Холмена Драммера и Г.Оргбуша. Их рецепты являлись новыми и лучшими методами подготовки, которые неизменно приводили к высшим достижениям. Правда, их подопечные никогда не демонстрировали подобного превосходства и не добивались таких внушительных показателей.
Единственным на Луланде, кто оставался безучастным ко всему переполоху, предположениям и даже подозрениям вокруг Гибсона Доржа, был Гибсон Дорж. Непоколебимо и целеустремленно он продолжал свою деятельность в специальном центре, не задумываясь над своей двойственной популярностью.
Тяжеловесное тело Гибсона Доржа грузно опиралось на две вечно прогнувшиеся ходули. На его лице отсутствовал выдающийся признак туккумцев — большой орган обоняния, вместо этого легко было распознать отчетливые признаки бочкообразного образования, типичного для мужской части фуманитов. В то же время его темные стеблевидные глаза давали основание луландцам угадывать его принадлежность к саккарийским народам. Короче говоря, этот Дорж мог принадлежать к любому народу Луланде, он мог быть с Формакса или даже с одной из очень удаленных планет солнечной системы. Как известно, высокоразвитые существа на всех кислородно-азотных планетах Галактики едва ли отличались так разительно друг от друга, как это было с народами на Луланде.