Парень подруги. Ты не для меня
Шрифт:
Никогда не думала, что буду реагировать вот так. Реагировать на него, на Ланского! Выскочку, задиру, наглого мажора, бессовестного сердцееда и тупого качка… Ладно, не такой он и тупой, но всё же остаётся прежним для меня. И даже если я вдруг теряю контроль над собой в его таких неожиданно приятных лапах, это не отменяет того, что он вовсе не для меня и ужасно бесит!
Просто надо не давать ему возможности подходить ко мне. Пока я на его территории, постараюсь пересекаться с ним по минимуму, а когда он меня не трогает, то просто бесит — и всё, без вот этого "Поцелуй меня ещё, Ланской, и проведи ещё раз языком по моей шее".
Вспомнила, и снова дрожь пробила. В животе сладко
А если я влюблюсь и поддамся, а он потом просто бросит меня, как надоевшую куклу? Скорее всего, так и будет. Такие, как Ланской, всегда так поступают — стоит вспомнить Таню и ещё многих до неё. Возле него всегда красавицы, и всегда разные. Так почему же я должна стать для Ланского исключением из правил? Нет, нельзя в него влюбляться. Ни за что на свете. Я должна взять себя в руки и не реагировать на него. Только как это сделать, если этот поезд уже явно пустили по рельсам?
Сложила руки вместе. Ледяные и дрожащие. Мне нужно бежать отсюда, как только получится. Но получится не скоро — всё упирается в финансовый вопрос. Нужно позвонить маме и как есть всё рассказать. Родители помогут обязательно, только нам всем потребуется время, чтобы набрать необходимую сумму на аренду двух месяцев хотя бы комнаты, а если через риелтора найду её, то придётся ещё и ему отстегнуть комиссию… На это потребуется не меньше двух недель, ведь осталась теперь без работы аниматором, а в театре всё ещё вилами по воде писано. Ну, сначала всё же надо позвонить, а там будем разбираться по ходу пьесы.
Встала с кровати и стала искать свой телефон по карманам. Вот чёрт, кажется, он остался в коридоре вместе с моей сумкой. Придётся мне идти за ним туда. Вздохнула и подошла к зеркалу. Поправила на себе одежду, волосы, всё ещё влажные после душа. Потом строго посмотрела на саму себя — а зачем это я прихорашиваюсь, интересно? Не для Ланского же? И всё же я это сделала.
Нажала ручку двери и вышла в коридор. Почти налетела за поворотом на голый и мокрый после душа торс Ланского… Бли-и-и-ин… Какой же торс… Держите меня семеро!
— Ой, извини, — пролепетала я, уже влепившись в него.
Руками невольно опёрлась на его голую грудь. Пальцы легли на горячую влажную кожу. Ужасно захотелось пройти ими вниз по мощной груди, потом по кубикам и… Пока всё. Но даже и за эти желания мне стало стыдно. Щёки тут же запекло, а губы я закусила. Всегда так делаю, когда нервничаю.
— Осторожнее, — заторможенно ответил Мир, уставившись на мой рот, и облизнул свои губы. Будто хотел присоединиться ко мне и тоже начать кусать мои губы… А мне хотелось бы ощутить, как он подхватывает мою нижнюю губу зубами.
— Постараюсь…
Руки медленно убрала от него и попыталась сделать шаг назад, но поняла, что меня держит за талию лапа Ланского — когда врезалась в него, начала ещё и неуклюже заваливаться, ему пришлось меня ловить. И теперь я ещё и прижата к его мокрому телу в одном тонком трико… Господи, как жарко! Я слышу, как бьётся его сердце, чувствую его тепло и обалденный запах геля для душа. Волосы мокрые и взъерошенные… Посетило дебильное и очень сильное желание вплести в них свои пальцы, потянуть на себя и почувствовать, какие они влажные и жёсткие. Кажется, я сошла с ума окончательно. Потрясла головой, пытаясь прогнать это наваждение.
— Я больше не падаю, — сказал я ему, заставив себя включить мозг. Это Ланской. Нельзя плыть от него. Но хочется.
— Очень хорошо, — ответил он, продолжая разглядывать мои губы и шумно дыша. Казалось, ещё секунда, и он просто вцепится в них и сожрёт. — Потому что собирать тебя с пола, когда ты грохнешься, и везти в травмпункт среди ночи в мои планы не входило. Мне хватило приключений и с Ежовой.
— И ничего бы я не грохнулась!
— Упала бы, конечно, — закивал он, опуская голову ниже и втягивая запах моих волос. — Ты же каракатица, Ди. Ты видела, как ты из машины выползаешь?
— Да ты… — дёрнулась я из его рук, чувствуя, как меня накрывает гнев. — Отпускай, я уже стою на ногах.
— Ты уверена?
— Да!
— Ну ладно, — хмыкнул он и отпустил мою талию. Затем поставил руки по обе стороны от меня, практически зажав меня в углу между гостиной и спальней.
— И что это? — спросила я, ощущая, как словно пьянею. От его близости, запаха и взгляда. Серые глаза потемнели, зрачки расширились, словно у наркомана, и жадно смотрели то на мои губы, то на шею, то опускались на грудь, словно касаясь её даже через ткань. Меня била мелкая дрожь, ладони вспотели, а пальцы кололо. Я не знала, как это скрыть от него. Он всё видел, ведь стоял слишком близко и ловил каждый взмах моих ресниц, слышал бешеный ритм моего сердца, даже, кажется, слышал, как бьёт по венам моя горячая кровь. Господи, ну зачем он словно издевается? Впрочем, так оно и есть — это очередная игра. Чувствую нутром!
— Что? — спросил он невинно. — Я тебя же не держу больше. Ты просила отпустить — я отпустил.
— Ты дурак, Ланской? — нервно хихикнула я. — А что ты тогда делаешь?
— Держу.
— Ну и?
— Не тебя.
— А кого? Полтергейста?
— Стены, — заявил он.
— Нет, ты точно дурак.
— Диан, — снова он впился взглядом в меня. — Проведи ещё раз.
— Чего?
— Проведи… — Мир взял мою ладонь и заставил меня выпрямить пальцы, чтобы затем они ощутили снова горячую кожу, от которой теперь словно исходил жар, когда он положил мою руку на свою грудь и прижал её своей огромной пятернёй. Меня снова прострелил импульс едва пальцы соприкоснулись с его кожей. Их кончики опять беспощадно закололо, а во рту пересохло. Я замерла на месте, не понимая, как себя вести. Ничего плохого Мирослав не делает — и даже ничего пошлого, ведь моя рука не где-нибудь в неприличном месте, а на его груди, но она, блин, голая! И прикосновение это всё равно какое-то интимное и даже… эротичное.
— Мир, — сказала я хриплым и словно не своим голосом. Услышала и сама ужаснулась. Боги, это не мой глас, а какой-то прокуренной вороны!
— Тс-с… — Сжал он мои пальцы сильнее, и я умолкла. — Дай понаслаждаться.
— Тебе приятно? — вырвался мой глупый вопрос сам собой.
— Очень, — наклонился он и шепнул мне на ухо, коснувшись губами моей мочки.
Я вздрогнула и не справилась собой — прикрыла глаза ровно на секунду, до того мне было это приятно. Тонкая, лёгкая ласка, едва заметное касание губами моей мочки уха вызвали табун мурашек вдоль позвоночника, спина выпрямилась сама собой. Ещё полминуты я так и простояла, не зная, как себя вести с ним, стоит ли дать ему поджопник или просто наорать. В конце концов вспомнила, как он меня бесит, и настырно потянула руку обратно.