Парфюмер звонит первым
Шрифт:
– Я рада, что мы будем работать вместе… – начала Садовникова незатейливую инаугурационную речь.
Семейка обменялась недоуменными взглядами.
– Не сомневаюсь, что мы отлично сработаемся, – продолжала лучезарно улыбаться она.
Леня вперил взор в пол. Шофер Василий посмотрел на нее виновато. Секретарша Изольда закашлялась. А копирайтер Эрнест Максимович, не чинясь, перебил:
– Зачем вас прислали? Мы со всем прекрасно справлялись сами. И дальше бы справились!
Именно он до приезда Татьяны исполнял обязанности директора костровского филиала и
– Я в этом не сомневаюсь, – заверила не ожидавшая отпора Таня. – Но, раз уж я приехала, вы позволите мне остаться?
Эрнест Максимович поджал губы и, нахмурившись, замолчал.
Эстафету из его слабеющих рук тут же подхватила секретарша, пожилая Изольда Серафимовна:
– Но вы так молоды, Татьяна Валерьевна! (Отчество она выговорила с неприкрытой язвительностью.) А «Юлиана» – большая, серьезная фирма! Чтобы работать с ней, требуется опыт! Знания! В конце концов, жизненная мудрость!
Таня с неприкрытым изумлением взглянула на Изольду – может, она шутит? Но секретарша выглядела абсолютно серьезной. Искренне озабоченной судьбой и агентства, и его контрактом с «Юлианой».
– Мне кажется, наш разговор заходит в тупик, – отрезала Татьяна. И для особо непонятливых добавила: – На должность директора меня назначил Брюс Маккаген, и его решения в агентстве «Ясперс энд бразерс» не обсуждаются. А сейчас, если позволите, я хотела бы приступить к работе. – Она выразительно взглянула на дверь.
Изольда горько усмехнулась, будто произнося: «Да что там какой-то Маккаген понимает в наших костровских делах!..» И выходить из кабинета не спешила.
А шофер вдруг бухнул:
– Маккагена вашего я не знаю, зато Эрнест Максимович с директором «Юлианы» в теннис играет. Это вам о чем-нибудь говорит?
«Только о том, что ты дурак», – едва не ответила Садовникова. Но удержалась, смиренно произнесла:
– Спасибо, я приму это к сведению.
Четвертый член семейки, менеджер Леня, вдруг фыркнул. Прочие костровцы наградили его неодобрительными взглядами.
«Не все потеряно!» – обрадовалась Татьяна и попросила:
– Останьтесь, пожалуйста, Леонид. Остальные свободны. («Испепеляют взглядами – странно, как я до сих пор еще цела?»)
Таня холодно обратилась к водителю:
– И, будьте добры, унесите отсюда это … – Она махнула на собрание сочинений Ленина.
Шофер топтался на месте, растерянно взглядывал на бывшего шефа и не двигался с места. А Эрнест молчал.
– Новая метла… – словно про себя проворчала секретарша.
Таня выдержала ее скептический взгляд и потребовала:
– А вы, пожалуйста, приготовьте мне кофе. Растворимый я не люблю, пью эспрессо, сахара две ложки.
– Вот как! Значит, эспрессо!.. – протянула Изольда. А Эрнест Максимович гневно передернул плечами и заспешил к выходу. Но Таня «построила» и его:
– А от вас я жду аналитическую записку по «Юлиане». Все данные по продукции, все образцы существующей рекламы.
– Может, что-нибудь еще? – издевательским тоном уточнил Эрнест.
– Да, мне нужно кое-что еще. Вы, оказывается, знакомы с директором «Юлианы» – Пастуховым? Очень кстати. Будьте добры, подготовьте
– Хотите захомутать? – уважительно поинтересовался шофер.
Таня его реплику проигнорировала. Секунду подумала и добавила:
– Обращаюсь ко всем сотрудникам. У вас есть только два варианта. Или выполнять мои указания, или увольняться к чертовой матери. Ясно?
– Я вас понял, – выдавил побежденный Эрнест.
Шофер и секретарша промолчали. А копирайтер Леня прокомментировал:
– Блеск.
А Таня прикрыла глаза и подумала: «Пожалуй, я слегка переборщила…»
Самое важное событие этого лета назначили так, что хуже не придумаешь: на одиннадцать утра понедельника. В условленный час Татьяна вместе с ближайшими соратниками должна была предстать пред светлыми очами руководителей «Юлианы» и вынести на их обозрение плод собственной трехмесячной работы: рекламную концепцию четырех косметических линий – кремы для рук и тела, кремы для лица, шампуни и соли для ванн и даже духи.
Понедельник, да еще утро, – самое что ни на есть невыгодное время для общения с заказчиками. Это Татьяна усвоила хорошо. Долгий рекламный опыт приучил: лучше всего впаривать клиентам свои идеи по пятницам. В крайнем случае – вечером в четверг. В предвкушении уик-энда заказчик благодушен и нетерпелив. Он готов согласиться на любую ересь, лишь бы его оставили в покое, не морочили голову и дали спокойно дотянуть до конца рабочей недели. А вот когда выходные уже прошли… После них клиент обычно мается похмельем, сожалеет о бездарно растраченном времени и чертовски хочет поработать. Работа, в его понимании, выглядит так: придраться ко всему на свете, а особенно – к несчастным рекламистам: «Я вам плачу бешеные бабки, а вы мне всякую фигню подсовываете!»
Но, может, на сей раз обойдется? Может, начальники «Юлианы» настолько хорошо провели нынешние выходные, что к утру понедельника продолжают пребывать в благодушии? А может, Танина концепция окажется настолько гениальной, что ей поаплодируют, невзирая даже на «день тяжелый»?
…Утро «дня Ч» у Тани началось в девять, когда прозвонил будильник. Но дальше привычный порядок сборов на работу был нарушен. Вместо растяжки – ее Татьяна обычно делала, прежде чем встать с постели, – она просто повалялась. Вместо того чтобы давить сок (каждый новый день Таня начинала со стакана апельсинового), тут же бросилась к кофеварке. И вместо слабенького, полезного для здоровья кофейка сварила себе двойной эспрессо. И все время – пока принимала душ, пока чистила зубы – внутри противно дрожала какая-то жилка. Дураку ясно: она волновалась. Самый натуральный предпремьерный мандраж. Чувство, знакомое любой актрисе или хотя бы участнице художественной самодеятельности. С той небольшой разницей, что актриса – равно как и исполнительница песни «Крылатые качели» на школьном утреннике – представляет на суд зрителей уже апробированный материал: заигранную пьесу, испетую песню, а Татьяне сегодня предстоит исполнить перед почтенной публикой нечто, придуманное ею самолично от первой до последней буквы.