Пари Прометея
Шрифт:
С этими словами Дэйв ухмыльнулся и, сложив ладони в чашечку, тихо произнес какую-то фразу. Над его ладонями появился голубой шар и в нем Прометей увидел джунгли, опустошенное поле, сожженное солнцем, черных людей, одетых в набедренные повязки. Люди были худые, изможденные, на осунувшихся скулах кожа была натянута так, что казалось она вот-вот лопнет. Прометей понял, что в данный момент женщины провожают мужчин на охоту. Потом в шаре появился крупным планом человек, лицо которого пересекал ужасный шрам. Одного глаза у него не было, щека разворочена, а потом шрам спускался ниже по шее и на грудь. Правая рука человека была высохшей и тонкой. Он сидел на драной циновке и с тоской смотрел вслед мужчинам, уходившим на охоту в джунгли…
Дэйв искоса посмотрел на Прометея и снова произнес тихую фразу. В шаре картинка сменилась. Теперь в ней
Картинка опять сменилась. Теперь в шаре отображалась старушка, в отличие от предыдущего персонажа, одетая очень опрятно, даже изыскано. Судя по обстановке комнаты, жила она, как минимум, в достатке. Три кошки и три собаки, сидевшие возле её ног, казалось, говорили Прометею "старушка очень одинока". Дэйв, словно прочитав мысли Прометея, произнес:
— Старая дева, — и усмехнувшись, добавил: И даже девственница.
Потом в шаре снова мелькали люди. Всего было пятнадцать человек. Они были с разных континентов, разных национальностей, разных цветов кожи. Их объединяло только одно: они все были в возрасте, который принято называть старостью. Их жизнь клонилась к закату. Об этом и сказал Прометей.
— А как ты хотел? Тем они и ценны для эксперимента, что уже имеют жизненный опыт, то есть они могут сравнить прожитую жизнь, зачеркнуть ошибки и начать всё с начала.
— Ты так говоришь, будто уже всё подтасовано, как угодно вам…
— Никакой подтасовки! Кроме того, ты сам выбираешь участника. Ну, давай, говори кто…
Прометей задумался. Люди, выбранные Дэйвом, были, мягко говоря, далеки от сливок общества. Хотя нет, справедливости ради надо отметить, что среди них был даже один миллионер. Кто? Кто из них? Прометей верил в людское племя, но нельзя же судить обо всех людях по единичным экземплярам?!!! Хотя… почему нельзя? Прометей выдохнул:
— Пусть будет… второй!
*****
— Э-эй, это моя лопатка! Отдай! Ма-а-ма!
— Нет, это моя лопатка, твоя сломанная, а моя целая! Лёшка, скажи ему!
Егорыч со стоном закрылся подушкой. Проклятая детвора! Целыми днями галдят и орут! Егорыч жил на первом этаже в однокомнатной хрущёвке с окнами во двор, поэтому всё, что там происходило, было слышно так, будто окон вообще нет. Голова и так трещит с похмелья, а тут ещё вопли! Надо попробовать уснуть. Егорыч не заметил, как стерлась граница между сном и явью. Вроде только что он лежал на кровати, а, поглянь-ка, уже стоит в каком-то тумане, а перед ним стоит кучерявый тип со свиным пятаком вместо носа. Тип пренебрежительно осмотрел Егорыча с ног до головы, хмыкнул и сказал:
— Фролов Петр Егорович, тысяча девятьсот двадцатого года рождения, пол мужской, участник Великой Отечественной войны, вдовец, детей нет, в партиях не состоит, в последнее время пьёт не просыхая, видимо, желая быстрее отдать концы. Всё верно?
Егорыч оторопело кивнул. Тип продолжил:
— Времени у меня нет, поэтому объясняю всё по-быстрому. Тебе дается возможность один раз в семь дней вылечить кого-нибудь из людей. Не животных, а людей, запомни и не перепутай! Лечение твоё будет таково, что пройдёт любая болезнь, даже неизлечимая или смертельная, срастётся любой перелом и заживёт любой шрам. После этого вылеченный тобой станет, можно сказать, образцом здорового человека. Но совершить подобное ты сможешь только один раз в семь дней, не чаще! Кто мы и для чего мы даём тебе такую возможность — не суть важно и тебя не касается. Запомни самое главное, себе ты НИЧЕМ помочь не сможешь! — собеседник Егорыча усмехнулся: Так что, береги своё здоровье, Гиппократ!
Кучерявый отвернулся и совсем собрался уходить, но обернулся и добавил:
— О том, что у тебя есть сила, узнаешь по характерной дрожи в спине и холоду в нижней части живота. Вылечить сможешь, только целенаправленно пожелав помочь конкретному человеку и прикоснувшись к нему рукой. Или любой другой частью тела. Ну, давай, действуй!
Тип скрылся в тумане, а Егорыч подскочил на кровати, очумело озираясь по сторонам. Он готов был поклясться, что не спал, но и явью это назвать нельзя. В голове опять заухал тяжелый молот, стуча по вискам и затылку. Старик потёр занемевшую ногу, встал, хромая подошел к окну и отдернул занавеску. Во дворе в песочнице играли и шумели дети, а с верхнего пятого этажа что-то громко кричала своему внуку баба Лиза. Егорыч погрозил ей кулаком и прокричал, предлагая заткнуться… Сверху к крикам бабы Лизы прибавились ещё и возмущенные вопли её соседки Натальи Матвеевны. Егорыч в сердцах плюнул и захлопнул окно.
*****
— Должен сказать Прометей, выбор ты сделал не лучший! — титану в голосе Дэйва почудился оттенок сожаления. — А то ведь получается, что мою дипломную работу могут счесть тщательно отрежиссированной. Это, знаете ли, чревато попаданием не в корифеи, а скорее наоборот. Надо было тебе брать того попа, все ж, божий человек… Ну да ладно, давай смотреть…
*****
Егорыч сидел на лавочке и размышлял о своём видении. Вроде как сон и не сон одновременно. Говорят же "допился до зелёных чёртиков", вот, наверное, и у него было что-то подобное. А может и впрямь он уже готовится "концы отдать", как сказал тот со свиным носом? Надо бы прекратить глотать дешёвое, отдающее резиной, вино и дрянную водку, Егорыч и сам это понимал, но прекратить это не мог — кроме пьяных воспоминаний у него уже ничего не осталось.
Все четыре года войны Петр Егорович Фролов прошёл от Москвы до Берлина разведчиком на передовой. И за эти годы приучился пить водку, самогонку и неразведённый спирт, а ведь ему к концу войны едва стукнуло двадцать пять. Егорыч вздрогнул, как всегда при воспоминаниях о войне. Молодое пополнение прибывшее на линию фронта практически всё полегло в первом же бою. Взятие Днепра, земли не было видно, потому что шли по трупам своих. Из роты Фролова выжил он один, и его тогда даже не ранило. После боя нашли цистерну со спиртом, которую вовремя не доставили для раздачи фронтовых "ста грамм", и вместе с остальными выжившими в днепровской мясорубке, Егорыч упал насмерть-пьяный прямо около этой цистерны. Пропаганда голосила: "Немецко-фашистские захватчики бегут уже при виде наших доблестных войск!". Да, немецкие союзники, румыны, сдавались толпами, а вот элитные эсесовские части дрались до последнего. Кто видел поле боя между эсесовцами и штрафниками, официальным сообщениям больше не верил. Берлин. Гитлеровцы поставили под ружьё всех, кто мог держать оружие. Взвод Егорыча не мог пройти по улице, как было велено командованием, так как из подвала разрушенного дома по всему, что двигалось, долбил крупнокалиберный пулемёт. Рядовой Фролов через развалины соседнего трехэтажного дома обошёл пулеметную точку, ворвался внутрь и всадил длинную очередь в спины двух немцев. Один сразу уткнулся лицом в землю, а второй… Егорыч на всю жизнь запомнил огромные глаза, худую шею и струйку крови, стекавшую с губ тринадцатилетнего мальчишки, который сползал по стене, оставляя на ней клочки одежды и мяса. "Это ж война, не мы его, так он бы нас…" сказал ему вечером лейтенант, разливая по стаканам спирт. Война давно закончилась, но взгляд невидящих глаз этого парнишки преследовал Фролова всю жизнь.
С фронта Егорыч привёз в родной Пятикамск только чемодан медалей, хотя более ушлые его сослуживцы не гнушались пограбить немцев, а также обобрать мертвецов, как чужих, так и своих. Он устроился токарем на завод, поселился в общежитии и потянулись гражданские будни, выполненные как по шаблону: день — работа, вечер — водка, ночь — сон, работа, водка, сон… Он понимал, что не дело делает, но затянул зеленый змий… пять лет послевоенной жизни просто вычеркнуты…
На его счастье повстречалась ему Дуся. Вытянула из болота, тормошила, сама пошла учиться в вечернюю школу и его с собой потащила. Он начал ходить в кино, на танцы, даже в театр несколько раз ходили. Потом Егорыч по настоянию Дуси подал заявление в школу милиции. Его приняли, как же фронтовик, рабочий человек, характеристики с места работы самые положительные. Опять же, если и выпивает иногда, так это значит наш, а не вражина. Дуся устроилась в эту же школу мыть полы. После школы Фролов стал участковым и за годы работы на своём участке навидался всякого: и пьяных дебоширов и хулиганов и просто тунеядцев. Детей семье Фроловых бог так и не дал, то ли сказалось ранение Егорыча в пах, когда он задерживал убийцу трёх человек, то ли Дуся не смогла, потому что ещё во время войны на стройке сильно простыла. Но несмотря на это жили они душа в душу.