Парижские могикане. Том 1
Шрифт:
— Ну что, сударь?.. Что?.. — спрашивала, рыдая, Кармелита.
Молодой человек не стал разуверять девушку в том, что это обморок, надеясь постепенно приготовить ее к удару.
— О, ваша мать очень плоха, бедное дитя!
— Но почему она не отвечает мне, сударь? Почему она мне не отвечает?
— Подойдите, мадемуазель, — предложил Коломбан.
— Я не смею… Не смею… Почему она на меня так смотрит? О чем она хочет спросить?.. Зачем она так на меня смотрит?
— Она просит, чтобы вы закрыли ей глаза, мадемуазель! Она просит, чтобы мы помолились о ее душе!
— Но она ведь не умерла, правда? — вскричала девушка.
— Опуститесь на колени, мадемуазель! — подавая ей пример, сказал Коломбан.
— Что вы говорите, сударь?..
— Я говорю, мадемуазель, что Господь, дарующий нам жизнь, имеет право взять ее, когда пожелает.
— О! — вскрикнула девушка, словно громом пораженная. — О, я вижу, вижу!.. Моя матушка умерла!
Она откинулась назад, словно тоже умирая.
Молодой человек подхватил ее, лишившуюся чувств, на руки и перенес на кровать, стоявшую в алькове соседней комнаты.
На крики девушки, на шум только что описанной нами сцены поднялась жена мастерового со второго этажа вместе с подругой, зашедшей к ней в это время.
Все двери квартиры были распахнуты настежь; женщины вошли и увидели, как Коломбан пытается привести девушку в чувство, похлопывая ее по рукам.
Средство это не помогало. Тогда одна из женщин взяла с туалетного столика графин и брызнула водой в лицо несчастной сироте.
Кармелита пришла в себя; ее бил озноб. Женщины хотели было раздеть ее и уложить в постель.
Но она сделала над собой усилие, поднялась на ноги и обернулась к Коломбану.
— Сударь! Вы сказали, что моя мать просит закрыть ей глаза… Проводите меня к ней… проводите, прошу вас!.. Иначе, — прибавила она, со страхом приближая губы к уху Коломбана, — иначе она будет так на меня смотреть до конца моих дней!
— Идемте, — кивнул молодой человек, полагавший, что девушка бредит.
Она прошла через всю комнату, опираясь на руку Коломбана, вошла в спальню матери, чей взгляд хотя и замутился, но еще сохранял свою пугающую неподвижность, медленными, твердыми, торжественными шагами приблизилась к кровати и, наклонившись над покойницей, благоговейно закрыла одно за другим ее веки.
Тут силы оставили ее, Кармелита рухнула на тело матери и снова лишилась чувств.
XXXVII. ФРАДОМИНИКО САРРАНТИ
Молодой человек поднял Кармелиту на руки и как ребенка перенес в соседнюю комнату, где их ожидали две женщины.
Пора было ее раздеть и уложить в постель.
Коломбан удалился к себе, попросив одну из соседок зайти за ним, как только девушка будет в постели.
Через десять минут соседка была у него.
— Ну как? — спросил Коломбан.
— Она пришла в себя, — сказала соседка, — но держится за голову и говорит что-то бессвязное, вроде как бредит.
— У нее есть родственники? — спросил молодой человек.
— Мы не знаем.
— А подруги в квартале?
— Ни одной. Это тихие, порядочные женщины, они жили очень уединенно, ни с кем не встречались.
— Что же вы намерены делать? Ее нельзя оставлять в этой квартире с покойницей! Ее надо бы поместить в другое место.
— Я бы предложила свою квартиру, — сказала соседка, — но у нас одна кровать… Хотя… — прибавила славная женщина, размышляя вслух, — отошлю-ка я мужа спать на чердак, а сама посижу ночь на стуле.
На такой самоотверженный поступок ради незнакомых людей способны лишь немногие женщины, чаще всего простолюдинки: они предлагают свой стол, свою комнату и свою постель так же бескорыстно, как лавочник подает стакан воды. Если душевное или физическое страдание взывает к ее помощи, будь то умирающий или отчаявшийся человек, простолюдинка будет выхаживать, утешать, помогать от всего сердца, щедро и самозабвенно; это, несомненно, заслуживает восхищения философа и наблюдателя.
— Нет, — возразил Коломбан. — Поступим иначе. Принесем сюда ее кровать, а мою отнесем к ней в альков. Потом сходите за священником, пусть отслужит у постели усопшей. А я пойду за доктором для девушки.
Соседка замерла в нерешительности.
— В чем дело? — спросил Коломбан.
— Лучше я схожу за доктором, а вы позовите священника.
— Почему?
— Потому что несчастная женщина скончалась внезапно…
— Увы, да, внезапно.
— И, стало быть, умерла… ну, вы понимаете?
— Нет, не понимаю.
— Умерла, не успев исповедаться.
— Но вы же сами говорите, что она святая.
— Да, но священник… священник может не согласиться.
— Как?! Священник откажется отслужить у гроба покойной?
— У умершей без покаяния, могу побиться об заклад, он откажется.
— Ну, хорошо. Приведите доктора, я беру священника на себя.
— О, я мигом: доктор живет почти напротив.
— А кого можно попросить отнести письмо на улицу Железной Кружки?
— Давайте мне, я пошлю кого-нибудь. Коломбан сел за стол и написал:
«Приходите, друг мой! В Вас нуждаются мертвец и живой».
Сложив письмо, он надписал адрес:
«Брату Доминику Сарранти, монаху-доминиканцу, улица Железной Кружки, №11».
— Возьмите, — протянул он письмо соседке.
Та пошла вниз.
Пока она спускалась, Коломбан взялся за перестановку: свою кровать перенес в спальню девушки, а ее кровать — в свою квартиру.
Подруга соседки вызвалась посидеть с Кармелитой до прихода доктора, а если будет нужно, то подежурить всю ночь.
Бред девушки все усиливался.
Женщина села у нее в изголовье. Коломбан сходил к бакалейщику, купил свечу, поставил ее в изголовье усопшей.
Пока Коломбана не было, вернулась с доктором другая соседка. Проводив ученого человека к больной, она сама отдала покойнице последний долг, сложив ей на груди руки и вложив в них распятие.