Парниша, открой дверь !

Забирко Виталий Сергеевич

– Теперь хватит?
– прохрепел он как из реанимации.

– Курева добавь, - небрежно предложил я.

От хмыря пошел пар. Как в гипнотическом трансе он бросил мне начатую пачку "салема" и по собственной инициативе от щедрот души добавил мальборовскую зажигалку.

– А мутни петуховской вам не надо?
– впряглась с боку занюханная бабка.

Хмырь перевел на нее безумный взгляд и его затрясло.

– Ладно, - смилостивился я.
– По рукам, кореш, пока я не передумал.

Хмырь схватил в охапку каминные часы

и бросился наутек.

– Держи!
– заорал ново-зеленский дрозд.
– Держи вор-р-ра!!!

– Хорошая птица, - похвалил я и воткнул между прутьями клетки таблетку антирада. Дрозд сховал таблетку за милую душу. Наш человек.

Небрежно рассовав по карманам деньги и упаковав одеяло в рюкзак, я с достоинством закурил "салем". Неплохо поторговал. Только нафига хмырю прямо позарез нужны мои часы? Можно подумать, что от них зависит его жизнь.

– Пока, собрат по разуму, - кивнул я ново-зеленскому дрозду и неспешно двинулся по рынку.

– Пакеда, дядя!
– хрипло бросила мне в спину птица.

Зажигалку я махнул на банку китайской тушонки и буханку хлеба. Затем задумчиво постоял возле небритого мужика в заскорузлой робе, торгующего ржавой пухлой воблой. Вспомнились золотые деньки, когда чуть ли не на каждом углу можно было попить бочкового пива.

Превратно истолковав мою задумчивость, мужик приосанился и заорал:

– А кому воблу! Воблу вяленую! По дешевке! Налетай! Поллимона штука!

Он схватил одну воблу за хвост и хряснул ею о прилавок. Из пасти воблы вылетело с десяток опарышей.

– Ап-петитная! Ар-роматная! Сама в рот просится!

– Мужик, почем зря наживку разбрасываешь, - остудил я его.

– Игорь Викторович?
– сказал мне кто-то в ухо, - пивка не желаете?

Я оглянулся. Сбоку от меня стоял гладко выбритый парень, весь в "варенке", со спортивной сумкой через плечо. Он радушно улыбался, но в глубине его глаз засело, что-то такое, что роднило его с пасшим меня хмырем. Хмыреныш, одним словом. Поймав мой взгляд, он приоткрыл сумку, доверху набитую металлическими банками дойчляндовского пива.

– Почем?

– Что - почем?
– почти искренне изумился хмыре-ныш.
– Для вас, Игорь Викторович, на шару!

Давненько меня не величали по имени-отчеству. И пивом за так не потчевали. Я внимательно посмотрел в глаза хмыренышу. Голубые, заискивающие.

– Ну-ка, свистни, - предложил я. Хмыреныш растерялся.

– Что?

– Свистни говорю!
– свирепо приказал я и состроил зверскую морду.

Морда оказала действие. Хмыреныш послушно сложил губы гузкой и свистнул.

– Порядок, - оттаял я.
– Наливай.

– Минутку, - попросился хмыреныш, подскочил к продавцу воблой и, не торгуясь, приобрел пару рыбцов.

– Идемте, - предложил он.

Я не двинулся с места.

Хмыреныш сделал пару шагов и оглянулся.

– Что же вы, Игорь Викторович?

– Куда?

По морде хмыреныша мелькнула мимолетная тень.

– Игорь Викторович, ну не здесь же, - понял он меня.
– Хоть в трамвайчике посидим.

Трамвайчик стоял возле самого входа на рынок. Без колес, обшарпанный, с выбитыми стеклами и остатками пластиковых сидений. Когда-то здесь была трамвайная ветка. С отключением электричества рельсы разобрали, колеса сняли. Говорят, за бугром наш металл здорово идет - тонна за банку пива. А короб трамвая остался. По-моему, специально для таких случаев, как этот.

В хвосте вагончика сидели трое бомжей и квасили самогон.

– Брысь!
– мимоходом оповестил их о своем появлении хмыреныш, и бомжи испарились.

Хмыреныш поклал на сиденье воблу, поставил с десяток банок пива.

– Угощайтесь.

Я сел, вскрыл банку пива, но, поймав на себе внимательный взгляд хмыреныша, протянул банку ему.

– Отхлебни.

– Да что вы, Игорь Викторович!
– попробовал возмутится хмыреныш, но пиво отхлебнул.

– Достаточно, - мрачно кивнул я, залпом опорожнил надпитую банку и протянул руку за второй.

Только тогда хмыреныш сел и тоже откупорил банку.

– Игорь Викторович, а свистеть вы меня зачем заставляли?
– спросил он, как я понимаю, для завязки разговора.

– Проверял, не педик ли ты. Говорят, они свистеть не умеют.

Хмыреныш конфузливо захихикал.

– Воблой угощайтесь, - предложил он, а сам достал коробку козинцов, открыл и так это аккуратно отправил один козинец за щеку.

– Сам эту воблу жри, - мрачно буркнул я, запустил в коробку пятерню и бросил горсть козинцов себе в рот. Козинцы с пивом хороши! Правда, некоторые утверждают, что с Коньяком, но где он, тот коньяк? Стал такой же мифической жидкостью, что и амброзия...

– Откуда меня знаешь?
– спросил я между четвертой и пятой банками. На дурняк пиво шло неслабо.

– Читал ваши рассказы.

Вот те на! Я уж сам забыл, что когда-то пописывал и даже печатался. Когда бумага была. А сейчас и под воблу подстелить нечего...

– А я думаю, что пивом угощаешь? Понравилась моя писанина, что ли?

– Ага. А "Про зайчишек" ваше класс!

Я стрельнул в него глазами. А мог бы и из бластера.

Но я добрый, особенно под хмельком. Была у меня повестушка с таким названием. Но об этом названии знали только я и мой редактор. Да еще, наверное, в КГБ.

Им тогда по рангу положено было все знать, особенно о бумагомараках. По каким-то политическим мотивам мое название было отклонено, и, не притерпев более ни одного изменения в тексте, повестушка увидела свет под другим. Так что знать ее первое название хмыреныш не мог. Разве что имел отношение к почившему в бозе КГБ.

– Ладно.
– Я смял пальцами девятую банку.
– Пива я попил. Спасибо. Что нужно? Хмыреныш заерзал.

– Да что нужно... Пивом вот просто хотел угостить, известного писателя...