Пароль
Шрифт:
Она уже протянула руку к калькулятору, когда Кирилл перехватил её движение.
— Подожди. Тут надо подумать по-другому. Я в предыдущей комнате уже раз ошибся с крючком… Надо отстраниться от простой отгадки и подумать логически.
— Да что тут думать-то? Тем более под это «инри-инри» все мысли разбегаются по углам. Четыре и всё тут.
Кирилл не дал ей вырвать руку. Взгляд на хмурое лицо чуть притупил порывы девушки. Крысы писком поддержали мужчину, как будто пытались выразить ему свою солидарность.
— Смотри, ответ может заключаться в самом стишке и в песне. Слышала про этот
— Какой?
— Ну вот в песне постоянно повторяется. «Sator arepo tenet opera rotas». Буква «N» в центре. Если её крутнуть на четверть против часовой стрелки, то получится цифра два. К тому же нам дали всего лишь два прослушивания. Тоже намек? Типа третья решила прыгнуть, а остальные две сиганули за ней.
— Ага, ты ещё скажи – почему сидят в ряд? Потому что так пишется строчка. Да бред какой-то – одна захотела, одна спрыгнула и осталось четыре. Блин, вторая песня подходит к концу. Я не хочу терять одну попытку из-за какого-то сомневающегося типа. Я хочу нажать четыре! Пусти, говорю!
У Марине всё-таки получилось вырвать руку из клещей Кирилла. «Я хочу нажать четыре!» Хотела, но не нажимала, потому что её удерживал Кирилл.
«Третья решила искупаться»…
Решила, но не сказано, что прыгнула!
— Стой! — крикнул Кирилл так, что крысы отскочили от них подальше и возмущенно запищали.
Поздно…
Грязный палец Марины уже нажал кнопку на калькуляторе и на экране возникла улыбающаяся рожа тролля из социальных сетей. Черные штрихи на белом фоне. Рожа начала сотрясаться и раздался знакомый детский смех, словно нарисованная морда расхохоталась. Кирилл оттащил Марину от экрана и чуть завел за спину – неизвестно, откуда появится новая пакость от этого дебильного игрока.
— Я же всё правильно нажала, — немного обиженно проговорила Марина.
— Нет, лягушка решила искупаться, но не прыгнула! Всего лишь решила. Не суйся больше без меня никуда! Не надо торопиться! Гадство!
Последнее слово произнесено вовсе не из-за расстроенных чувств. Из ржавых труб раздалось ворчание, клокотание и бурление. Спустя три секунды начала хлестать грязно-желтая влага со знакомым спиртным запахом.
— Пиво. Это же пиво! — принюхалась Марина к каплям на рукаве. — Они что – нас напоить решили? Может, ещё сухариков подбросят?
— Может и подбросят. Ты знаешь, что сейчас нас делают привлекательной приманкой для крыс? Видишь, как принюхиваются? Ещё пошутишь по этому поводу, или придержишь язык за зубами?
Марина только открыла рот, но заметила, как дергаются желваки на щеках Кирилла, и проглотила подколку. Крысы действительно начали подергивать носиками. Они приглядывались не к лежащим на полу, а к стоящим людям. Ведь в высоких двуногих текла теплая кровь, живое и мягкое мясо, а не то, которое уже начало пованивать и твердеть.
— Хм, жаль, что эту загадку не удалось разгадать. Я думал, что с логикой у вас всё в порядке, Экзекутор.
Если холодильник мог сочувствовать, то сейчас раздался голос именно сочувствующего холодильника. Кирилл насуплено смотрел на экран телевизора, где продолжала трястись гадкая рожа «трололо». Так и хотелось залепить в неё, заставить замолчать этот беззвучный издевательский смех.
Но надо сдержаться…
Сколько раз он сдерживался в той жизни, которая была до того, как он подписал договор на это долбанное тестирование? Сколько раз проходил мимо детей, которые издевались над животными? Сколько раз шел и не оглядывался на матерей, которые лупили детей за то, что они попросили купить игрушку? Сколько раз не вмешивался в «учебу» мужей, которые смертным боем гоняли провинившихся жен по двору?
Не проходил, задерживался. Отбирал котенка у пузатого увальня. Останавливал руку женщины, удерживал ладонь от очередного шлепка. «Успокаивал» пьяных мужчин. И что? В ответ его только проклинали и кричали, чтобы не лез. В ответ он получал только оскорбления. Очень много раз. Ведь это не его дело, ведь это не его жизнь, ведь это…
Это было справедливо. Он думал, что так было справедливо...
И теперь, при взгляде на черные штрихи рожи интернет-тролля Кирилл чувствовал то самое бурление, которое появляется внутри вулкана перед извержением. Ещё чуть-чуть и треснет сдерживающая ярость корка. Ещё чуть-чуть и красная пелена застелет глаза, как бывает при входе во Вселенную. Ещё чуть-чуть и он будет готов убивать. Вот только кого? Кругом и так одни мертвецы, а неизвестный клоун хохотал в безопасной недосягаемости. Надо сдержаться…
Девушка в это время дергала желваками. Да, поторопилась. Да, не выдержала. Но можно же её понять и простить!
И в то же время сама себя одернула – нельзя. Нельзя ни понять, ни простить.
Эту ситуацию, в которой оказалась Марина, то, что она дышала, двигалась, а не лежала рядом с остальными в этой мрачной комнате, можно считать очень большой удачей. Да что там – ей самой пора менять имя на Фартовая. Мисс Счастье. И этой мисс Фартовой надо держать ухо востро, чтобы удача не повернулась грязной жопой, размером гораздо большей, чем у лежащей под телевизором хозяйки кафе.
Такая «удача» была у неё раньше, когда Марина собиралась на слет толкиенистов под Питером. Билет купила загодя, время рассчитала как надо. Как раз родители уехали на дачу, так что никто не мешал собрать вещи и упаковать лук со стрелами в футляр от гитары. За час до отъезда она решила принять душ, но в этот миг не оказалось воды. Тогда у Марины появилась досада.
Она вызвала такси и отправилась на вокзал. Дождь с градом мало способствовал хорошему настроению, но предвкушение встречи с друзьями и погружение в веселую компанию успокаивало. До тех пор, пока машина не проколола колесо. Пока ждали другую машину, пока ехали… В итоге Марина опоздала. Тогда у неё появился гнев.
Несолоно хлебавши она вернулась домой и тут услышала, как в ванной что-то шумело. Она кинулась туда и обнаружила, что за время её отсутствия дали воду. Она неправильно повесила ручку душа и теперь вода весело плескалась на пол. Если бы не проколотое колесо, то за время отсутствия родителей и её погружения в веселый мир толкиенистов пара нижних квартир затопило бы напрочь. Ремонт обошелся бы не меньше, чем в полмиллиона. Вот тогда у неё появилось облегчение, смешанное с недовольством.
Сейчас было тоже самое чувство – вроде бы плохо, что они здесь оказались, но с другой стороны хорошо, что ещё живы.