Партеногенез

Цайт Адам

— То есть ты ни разу не спала с мужчиной?

— Я ни разу не спала с мужчиной, и даже не знаю что это такое. Я суспензия, у меня нет половых органов, у меня не работают груди. Я не хожу в туалет. Это просто мучительно. Я могу только пить кровь людей, чтобы суспензия во мне не мутировала. Каждую неделю по два раза должна выпивать свежую кровь. Выпивать досуха. Вот моя ложная жизнь Сара. Я убиваю, убиваю, убиваю.

— Я не совсем понимаю. А как же ты испражняешься? У тебя же все равно должны быть отходы.

— Суспензия имеет еще одно измерение.

Отходы сбрасываются в пустотную реальность. Я не очень-то контролирую этот процесс. Я знаю, что у меня есть дополнительное измерение, которое позволяет мне идеально уворачиваться от пуль во время боя. А воевать и убивать приходится часто, корпорация Шамир меня частенько используют как наемника. Того убить, там разнести, тех замочить, этого сопроводить… я устала от этого.

— Я тебя понимаю Кэтрин. Это не жизнь для девушки.

— Я была такая же, как Элизабет Вэнс. Такая же сладенькая и вкусненькая, как говорит Кобра Фохт. Да и Кэролайн была тоже, хорошенькая. Мы обе были конфетками. Вкусненькими такими. Я уже привыкла за это время, когда вижу хорошеньких девушек, понимать что это пища для хищницы. Этакие, ходячие тортики с кремом. Когда хищница нападет — просто вопрос времени. Но, конечно, может повезти, и девушка избегнет этой участи. До старости доживет. С трудом себе представляю, сколько девушек вообще сожрала эта тварь.

— А ты понимаешь ее природу?

— Да, понимаю, они артефакты, которые возникли в первичной нереальности, связаны с эволюцией женской меметики. Женщины эволюционировали, у них повышалась интенсивность меметики, появились паразиты из первичной нереальности, которые стали этим питаться. Чистая биология, о которой мало что известно самим биологам и физикам.

— Ты знаешь, Кэт. Мне страшно об этом думать, я предпочитаю просто забыть об этом. Каждый раз, когда задумываюсь — холод по коже.

— Я давно уже прекрасно понимаю, как устроена наша реальность. Напоминаю Сара, мы находимся в массивной многомерной аномалии, где сидит многомерный симбиот-мицелий, который соединен со своими плодовыми телами многомерной сигнально-пищевой сетью. То, что мы называем мозгом — это орган многомерного мицелия, который крепится к самому плодовому телу.

— Не хочу ничего слышать. Я не хочу знать этой правды, — резко ответила Сара.

— Так вот в сигнально-пищевой сети они и завелись. Эти твари. Обычные паразиты. Вши в волосах. Жучки подрейтузные. Я все как раз понимаю.

— Скажи мне Кэтрин вот что. Во время гастрономической готовки, когда начался инкубационный период, ты занималась с ней любовью во сне?

— Да, занималась, три раза, она приходила ко мне во сне. И я даже влюбилась в нее. Грезила о ней.

— Влюбилась?

— Я была зараженная. Она готовила меня для пожирания. Она со всеми так делает, на кого нападает.

— Как это было? Как вы занимались любовью с ней?

Лаборантка Кэт опустила глаза и замерла.

— Кэтрин, ты ответишь мне?

— Я до сих пор вспоминаю эти минуты блаженства. Я никогда такого блаженства не испытывала. Это восхитительно.

Это настоящий рай. Я хотела, чтобы она меня съела. Я жаждала этого. Лучше бы она меня съела.

— То есть, ты хотела, быть съеденной?

— Все девушки, на которых она нападает, жаждут этого. Это неописуемое блаженство. Я вспоминаю об этом. Это ни на что не похоже. Это райское блаженство. Ты мечтаешь соединиться с ней навеки. Ты хочешь, чтобы она тебя съела. Особенно под конец инкубационного периода. Я все это прошла почти до конца. Да, Сара, зараженные девушки хотят быть съеденными.

Девушки опять замолчали. Лаборантка Кэт замерла, Сара с недовольным видом держала руль.

— Вот ведь сука, какая эта Рейчел Толука Севилья.

— Почему?

— Потому что она заставила Кобру заниматься с ней любовью без пожирания. Я вот как чувствую, что Рейчел спелась с ней как шерочка с мошерочкой. И на елку влезла и попку не разодрала.

Сара со злостью ударила по рулю.

— Она там теперь невозбранно купается в блаженстве. Все под себя загребла. Все ей. И товары ей, и подарки, и удовольствие. Все ей. Взяла и забрала ее себе. И никто ее не ест. Просто взяла и положила редкую хищницу себе в карманчик. Типа я тут крутая.

— Не понимаю, как у Рейчел это получилось.

— Зато я понимаю. Потому что она настоящая сучка. Вот почему.

— Сара, — лаборантка Кэт повернулась к собеседнице. — Давай о деле. Значит, ты считаешь, что я должна убить Кэролайн?

— Да. Иначе она доберется до Кобры Фохт. Ты должна убить ее. Мы лишимся товаров. А без товаров забудь про живое тело.

— Даже не знаю, мне это тяжело. Мы с Кэролайн близкие подруги. Тебе не понять.

— Я все понимаю, но ее нужно убить. Причем срочно.

Сара вгляделась в сканирующий экран.

— Они остановились, судя по всему, решили сходить в кафе. Мы тоже остановимся.

— Ты хоть записываешь их разговоры?

— Постоянно записываю, выудила много информации. Может нам тоже в кафе?

— Я не ем человеческой пищи. Я тогда выпью крови. Как раз пора.

— Ладно, каждому свое. Я в кафе, ты по своим делам.

— Хорошо Сара, я тут поохочусь.

Девушки остановились на парковочном месте. Сара вышла из машины и направилась в придорожное кафе. Лаборантка Кэт направилась в другую сторону, в сторону домишек, где какие-то парни рубили дрова.

Лаборантка Кэт подошла к одному из парней.

— Парень, привет, — сказала Кэтрин.

— Здравствуйте пани, — ответил парень, судя по всему поляк. Кэтрин оценила количество крови, количество соответствовало запросу. Парень почувствовал волны неописуемого ужаса, что шли от странной девушки с тусклыми глазами.

— Я с посланием от твоей девушки. Она прислала тебе письмо. Давай отойдем за угол.

— А что это она вдруг…

Парень не успел договорить, так как лаборантка Кэт с нечеловеческой силой сжала ему нерв и заставила идти рядом с собой в укромное место. Парня словно парализовало. Она быстро утащила его за угол.