Партиалы
Шрифт:
– Подумаешь, напугал, – проговорила Зочи.
– Он умер, – объявил Маркус, поднялся от Джейдена, тяжело дыша и пошатываясь от усталости, и уставился на Хару. – Он умер, чтобы спасти Арвен. Не надо, Хару. Не мешай.
Мэдисон разрыдалась, и малышка в инкубаторе заплакала вслед за мамой, словно протестовала против мира, полного боли. Кира сверлила Хару свирепым взглядом:
– Дай мне попробовать.
– Попробовать? – повторил за ней Хару. – То есть ты даже не уверена?
Кира побледнела, прокручивая в голове все возможные побочные эффекты и осечки. «Что, если я зря старалась? Что, если мои друзья и весь мой мир
Но с лекарством…»
– У меня нет данных, – ответила Кира. – Нет фактов, все результаты моих исследований пропали, когда в лаборатории случился взрыв, да и лекарство не прошло испытания. У меня нет ничего, чтобы доказать свою правоту. Но, Мэдисон, – Кира посмотрела своей названой сестре прямо в глаза, – ты же меня знаешь, тебе прекрасно известно: я всегда стараюсь поступать правильно. И как бы нам ни было трудно, сколько бы ни пришлось пережить, сколько бы людей ни погибло, я сейчас делаю то, что нужно.
– Замолчи! – Хару погрозил Кире пистолетом, но она, не обращая внимания, по-прежнему не сводила глаз с Мэдисон.
– Мэдисон, – повторила Кира, – ты мне веришь?
Мэдисон медленно кивнула. По щекам ее струились слезы. Кира подняла шприц, по-прежнему пристегнутый к поясу, и Мэдисон шагнула вперед.
– Стоять, – прорычал Хару. – Я не позволю отдать нашу дочь этой предательнице.
– Тогда пристрели меня, – огрызнулась Мэдисон, встав между Хару и инкубатором. Хару дрогнул и опустил руку с пистолетом.
Кира упала на пол. Маркус бросился к шкафчикам на стене и поискал иглу для шприца. Солдаты в дверях не шевелились и наблюдали за происходящим, опустив автоматы. Зочи помогла Кире подняться на ноги и отвела к инкубатору. Кира потрогала малышку; от той шел жар, как от затухающих угольков в костре. Маркус протянул девушке иглу и протер ручку малышки дезинфицирующим средством.
Кира приготовила шприц и замерла над красным кричащим младенцем. В эту самую минуту Капли метались по организму девочки, точно стая диких собак, пожирая изнутри. Эта инъекция, этот феромон должен был ее спасти.
Кира наклонилась над малышкой:
– Держи ее крепче.
Мэдисон сжала дочку. Маркус и Зочи замерли. Замолчал даже Хару. Казалось, им внимает весь мир. Тонкий хриплый плач Арвен плыл по палате, точно дымок: последняя, отчаянная искра мотора, который вот-вот заглохнет. Кира глубоко вздохнула, сжала руку малышки и сделала укол.
Глава тридцать девятая
– Мы нашли лекарство от РМ.
Стадион взорвался криками восторга и аплодисментами. Слова сенатора не стали новостью для горожан: сенсация не могла пройти незамеченной, и известие о том, что Арвен выздоровела, распространилось по Ист-Мидоу с быстротой лесного пожара. Но люди все равно ликовали. Сенатор Хобб улыбнулся горожанам, гигантская голограмма тоже расплылась в улыбке. Кира на трибуне позади него плакала и никак не могла поверить (в тысячный раз за прошедшую неделю), что все происходит на самом деле. Девушка поймала улыбку сидевшего неподалеку Маркуса и улыбнулась в ответ. Это была правда.
Хобб поднял руку, призывая собравшихся к порядку, и снисходительно улыбнулся; толпа не утихала. Люди хотели праздника, и сенатор охотно предоставил им повод радоваться. Кира диву давалась, насколько быстро Хобб ухитряется приспособиться к обстоятельствам. Каких-то две недели назад он пытался установить на острове тоталитарный режим, но разразилась катастрофа, и все его усилия пошли прахом. А сенатор, как ни в чем не бывало, стоит себе, хлопает да улыбается. Кесслер тоже удалось сохранить свой пост. Кира покосилась на нее: сенатор сидела на противоположном конце трибуны. Другим сенаторам повезло меньше.
Хобб снова призвал толпу к молчанию, на этот раз ему удалось: зрители понемногу затихли. Хобб заговорил:
– Мы нашли лекарство от РМ, – повторил он. – Причем там, где и не думали: у партиалов, в веществе, которое они выделяют с дыханием. Этот феромон взаимодействует с вирусом и нейтрализует его. Выяснили мы это благодаря исследованиям, проведенным нашей героиней, мисс Кирой Уокер, под управлением Сената, – кое-где на трибунах раздались аплодисменты, и Хобб терпеливо ждал, пока они стихнут. – Эти исследования, как вы уже, наверно, знаете, проводились на живом партиале, которого захватили в результате секретной миссии сотрудники Сети безопасности. Мы признаем, к собственному стыду, что не рассказывали вам всей правды об этих исследованиях, хотя, конечно, должны были. Мы опасались бунта, в конце концов именно это и случилось. Позвольте вас заверить, что в будущем Сенат не станет скрывать от населения своих целей, планов и методов их осуществления.
Кира тревожно вздохнула и оглядела толпу: не поднимется ли ропот. Все, что говорил Хобб, формально было правдой, но то, как он это преподносил, казалось… скользким. По крайней мере, Кире. Хобб принес необходимые извинения, чтобы никто не усомнился в его раскаянии, но преувеличил роль правительства и поставил ему в заслугу то, к чему Сенат не имел никакого отношения. Толпа не выказывала Хоббу видимого одобрения, но и не освистывала его.
– Арвен Сато жива, – продолжал сенатор, – и чувствует себя куда лучше, чем мы могли надеяться. Мы решили не рисковать и не приносить ее сюда из больницы, где о ней заботятся врачи и мама, но записали голограмму, чтобы вы все могли ее увидеть.
Хобб сел. На голограмме в центре поля вместо его головы крупным планом появились кадры из родильного отделения. Кира, хоть уже и видела этот ролик, все равно не смогла удержаться от слез, когда Саладин, самый юный из ныне живущих, замер возле колыбельки краснолицего младенца, передавая свое почетное звание. При виде малышки толпа восторженно ахнула, и Кира поневоле прониклась всеобщим восхищением: первый выживший ребенок за одиннадцать лет, здоровый, не заходящийся в крике от боли.
Ролик кончился. Хобб поднялся со слезами на глазах.
– Арвен Сато – наше будущее, – сказал он, повторяя мысли Киры. – Этот ребенок, эта бесценная для нас девочка, первая представительница нового поколения, наследница мира, который, будем надеяться, окажется лучше того, что мы видели все эти одиннадцать лет. Наши ученые трудятся не покладая рук, чтобы воссоздать вещество, которое спасло жизнь Арвен: тогда мы сможем дать лекарство другим детям. Но этого мало. Если мы хотим, чтобы завтрашний день был лучше вчерашнего, мы должны отбросить тени прошлого. Поэтому я с удовольствием сообщаю вам о том, что отныне и навсегда Закон надежды официально отменен.