Партизан Лёня Голиков
Шрифт:
– Так-то вот и люди, что прутики, – заключила мать. – Врозь любой их осилит, а соберутся вместе – никто им не страшен. И какое ни возьми дело, если сообща делать, всегда удача будет…
Ленька уже едва слышал наставления матери. Он начал клевать носом, глаза его слипались, и, едва добравшись до постели, он мгновенно уснул.
Война
С того лета, когда Ленька ездил с отцом в Ленинград, прошло два года. Ребята за это время заметно вытянулись, повзрослели. Повзрослел малость
В последнее время Ленькин отец стал прихварывать, жаловался на ревматизм. Ноги у него распухали, нестерпимо болели в суставах, и мать каждый вечер натирала их густой маслянистой жидкостью, пахнущей дегтем и нашатырным спиртом.
– Вот что, Леонид, – сказал как-то отец после особо тяжелого приступа. – Надо тебе семье помогать. Чую я, что плох становлюсь…
И весной, как только закончились занятия в школе, Ленька пошел работать на сплав. Его определили учеником на элеватор – машину, которая грузила дрова на баржи.
Уже две недели вместе с отцом Ленька ходил спозаранку на запань, после обеда прибегал домой, а иной раз оставался ночевать в общежитии. Приближался день первой получки. Как ждал Ленька этого дня!
Но в субботу денег не дали, сказали – кассир не приехал. Пообещали с утра в воскресенье. Пришлось Леньке заночевать в Парфине. А утром он держал в руках первые, своим трудом заработанные деньги.
Ему хотелось добраться домой как можно быстрее, чтобы поделиться своей радостью со всеми. Знакомой тропкой он миновал Желтые пески, поросшие молодыми сосенками, и вышел к деревне на Сухую ниву. Солнце поднялось уже высоко. Оно светило так ярко, утреннее небо было таким голубым, а жаворонок, взмывший свечой над гнездом, так заливался трелями, что Ленька невольно остановился на опушке и залюбовался картиной летнего утра. Ему было так хорошо, что казалось, будто не в небе, а у него внутри радостно поет и щебечет жаворонок.
Он вихрем ворвался в дом, бросился к матери:
– Держи, мама! Во сколько заработал! На – до единой копеечки!.. Только сегодня дали.
Ленька справился наконец с булавкой, отстегнул ее и выложил перед матерью весь свой первый заработок.
За столом Ленька болтал без умолку. А мать то подливала ему молока, то подкладывала гречневую кашу. Глаза Екатерины Алексеевны светились теплой радостью: вот и дождалась она, что ее Ленюшка стал помощником и первую получку, всю до копейки, принес ей. Мать гордилась своим сыном.
За столом сидела и Ленькина сестра Лида. Она переводила глаза с брата на мать и все ждала случая напомнить брату про его обещание. Наконец, когда рот у Леньки был занят кашей и он ненадолго замолчал, Лида сказала:
– Лень, а помнишь, что ты обещал? Леденцов купить с первой получки. Забыл небось?
– Это я-то забыл? – возмутился Ленька. – С чего ты взяла?.. Мам, дай немного денег, – попросил он, – Лидухе леденцов куплю, ребятам орешков. Говорят, кедровые привезли. Вкусные!
После завтрака Ленька пошел к ребятам, запрятав глубоко в карман полученные от матери деньги.
Около гуслинской избы он громко свистнул, и Сашка тотчас же выбежал на улицу. Вдвоем они пошли за остальными. Леньку так и подмывало рассказать про получку, но не было подходящего случая, а так хвастать не хотелось. Однако, не выдержав, он все же сказал безразлично:
– В Мануйлово кедровые орешки привезли. Сходим, что ли?
– А деньги где взять?
– У меня есть. Я нонче получку принес.
Ленька покосился на приятеля, наблюдая, какое впечатление произвели эти слова.
– Ого! Получку! Значит, с тебя причитается!
– Ну что ж, за этим дело не станет, – солидно ответил Ленька. – Зайдем только за ребятами.
К перевозу шли, растянувшись шеренгой через всю улицу. Один лишь Ягодай то и дело забегал вперед и влюбленными глазами смотрел на Леньку.
Паром, загруженный телегами и машинами, только что отчалил. Но взять всех он не мог, много подвод ждало на берегу.
– Эх, чуток опоздали, – пожалел Толька. – Теперь бы вон уж где были!
В это время к перевозу спустилась грузовая машина. Шофер поставил грузовик на тормоза, выключил мотор и вылез из кабины.
– Про войну, земляки, слыхали? – спросил он.
– Про какую войну? – отозвалось несколько удивленных голосов.
– Гитлер на нас напал. В Старой Руссе сейчас сам по радио слышал, товарищ Молотов выступал.
– Ой, да что ж это! – растерянно воскликнула женщина, сидевшая на телеге.
– Да не ойкай ты, баба! – остановил ее бородатый мужик. – А ты, парень, толком расскажи, что к чему.
Все, кто был на берегу, столпились вокруг шофера. Он начал подробно рассказывать, как ехал он через Старую Руссу, как забежал перекусить и как в это время по радио стали передавать выступление товарища Молотова.
– «Сегодня на рассвете, – говорит, – враг вероломно напал на нашу Родину»… Наши аэродромы, говорит, бомбит и города…
– Вот гад, гнилая печень, – выругался бородатый дядька. – Выходит, надо назад заворачивать. Ваня, – подтолкнул он мальчугана, стоявшего рядом, – выводи коня. Прямым ходом в сельсовет поедем. Не до гулянок теперь.
Бородатый помог сыну вывести лошадь, подтянул чересседельник и на ходу прыгнул в телегу.
– Вот гад, гнилая печень! – повторил он. – Вишь что удумал! Ну, дадим мы ему жару – век будет помнить!
Мальчики видели, как у всех помрачнели лица. Громко заголосила пожилая тетка. Ребята постояли еще немного, посмотрели, как расходится народ, и тоже двинулись на свой конец деревни.
Здесь уже знали, что началась война. Весть эта распространилась молниеносно. Всхлипывая и утирая глаза краем платочка, пробежала по улице мать Тольки.
– Ой лихонько мое, лихо! – причитала она. – Да что ж теперь будет?:.
– Вот гады! – сказал Серега. – И чего лезут? Взяли бы меня на войну, я бы им показал!