Партизанские отряды занимали города
Шрифт:
В тылу послышалась пулеметная стрельба. В чем дело? Что такое? Положение нашего командира было незавидное: артиллерия впереди, на позиции, пехота в пути, а командир… на станции. Через головы, сверля воздух, проносятся неприятельские снаряды. Связь с другими частями потеряна. Стрельба усиливается. Бородавкин побежал догонять пехоту.
Впереди полз бронепоезд. Чей? Свой или нет? В это время снаряд разворотил путь. С бронепоезда выскочили люди, среди них Лазо. Бородавкин узнал его по голосу и подошел.
— Как видишь,
Разговор прервал разорвавшийся снаряд. Лазо бросился на бронепоезд и приказал продвинуться вперед, по направлению к противнику.
Бородавкин побежал искать пехоту. Начальник пехоты Канторович, получив направление, повел пехоту вперед и потерял связь с артиллерией, с соседними частями и даже со своим командованием. Сразу сказалось незнание элементарных правил войны о поддержании постоянной связи. Рвались снаряды, в тылу бил чей-то пулемет. Со стороны противника к станции тихо прополз бронепоезд. Создалась путаная, непонятная обстановка. Слышались тревожные вопросы красногвардейцев:
— Куда идем?
— Где наш командир?
Но ответить никто не мог. Настроение падало. Начинался ропот.
Начальник пехоты Канторович не мог толком объяснить происходившее вокруг, не знал, где Бородавкин, и чувствовал свою вину в потере связи.
Вскоре небо на востоке чуть посветлело. Красногвардейцы решили идти назад, к станции. Скоро встретили Бородавкина. С левого фланга наседал противник. Стало светло, и на горах показались цепи противника. Не успели красногвардейцы принять боевой порядок, как слева от станции показалась кавалерия противника.
Что делать? Налетит — перекрошит. В этот момент красногвардейцы увидели на платформе трехдюймовое орудие. Быстро стащили и установили его, нашли снаряды, зарядили. Кавалерия уже ясно видна, начинала развертываться в лавину.
— По кавалерии! Прямой наводкой, огонь! — скомандовал Бородавкин.
Без прицельного прибора три снаряда не попали в цель, но четвертый и последующие легли хорошо. Белая конница смешалась и повернула обратно. На участках 1-й и 2-й красногвардейских рот слышались ружейная стрельба и крики «ура!».
Бородавкин бросился туда, взбежал на ближайшую горку. Сердце заколотилось от увиденного: на плечах отступавшего врага — красногвардейские роты. Слишком резка была перемена. Всего какой- нибудь час тому назад Бородавкин беспомощно искал свои части и не знал, что делать в окружении врага. Сейчас же от чувства беспомощности и угнетенности не осталось и следа.
— Вперед! — заорал Бородавкин во все горло бежавшим с ним красногвардейцам и бросился вслед за ними.
Спускаясь с сопки, он заметил группу красногвардейцев, столпившихся у пушки.
— В чем дело? Чья пушка?
В
— Белых, товарищ командир!
— Вишь, как приперло их, не успели и постромки отстегнуть, обрубили, пленных оставили.
Два человека в солдатской одежде из японского сукна стояли, окруженные красногвардейцами. Молча, по-волчьи озирались кругом. На плечах были защитного цвета погоны и на них буквы ОМО.
— Ах, сволочи, значит, вы и расстреливали станцию! Ну мы с вами еще поговорим! — вскипел было Бородавкин и бросился догонять цепи.
Лазо оказался прав. Белым не удалось раздавить красногвардейцев, и они отступали к Оловянной. Но победа досталась нелегко. Оказались разбитыми несколько штабных вагонов. Были убитые и раненые.
Первое боевое крещение отряда выявило недостатки в рядах красногвардейцев: слабую военную подготовку комсостава, низкую дисциплину, разговоры о предательстве.
— Надо посмотреть, не орудует ли здесь классовый враг, — говорил комиссар Губельман.
Больше всего разговоров о предательстве было во 2-й роте. Собрали митинг, на котором Бородавкин резко поставил вопрос:
— Кто говорил о предательстве командира?
Красногвардейцы молчали, потупив глаза.
— Сами выбрали, а теперь не доверяете. Нате, стреляйте! — Бородавкин дернул воротник гимнастерки, распахивая грудь.
— Не знаю, кто первый заговорил о предательстве, — сказал рабочий, — а поискать надо. Но вина здесь и твоя, и наша. Твоя, что оставил нас ночью без связи, а наша — что допустили такую бузу. Мы тебя знаем и верим, а ты покрепче бери нас в работу. По-военному, как на войне. Правильно я говорю?
— Верно! Правильно! — послышалось со всех сторон. — Грей нас, Володька! А зачинщика мы найдем.
И действительно, не прошло и дня, как выяснилось, что по дороге, на одной из станций, под видом деповского рабочего к отряду примкнул один человек. А ночью он и пускал разговоры о предательстве командира.
Провокатора расстреляли. Оказалось, что не только в отряде, но и в штабе, и на станции белые имели своих агентов.
Один из работников штаба Лазо сообщал белым верные сведения о наших частях. Он же, зная о концентрации белых на нашем левом фланге, сообщал в штаб, что они якобы готовят наступление на правый фланг.
Дежурный по станции Булак сознательно забил все пути вагонами, чтобы задержать переброску частей к фронту.
Полезные, но тяжелые уроки были учтены.
Планом, разработанным Лазо, предусматривался захват Оловянной и уничтожение противника на переправе через Онон. Но для нанесения главного удара надо было очистить от белых промежуточные станции Бурятская, Могойтуй и Ага. Утром 12 мая наши части сильным ударом выбили белых из Бурятской и заняли Могойтуй. Семенов решил задержать продвижение красных под Могойтуем и направил туда большой отряд.