Партнеры по преступлению
Шрифт:
Поскольку туман перед ними внезапно распахнулся точно театральный занавес и там, меньше чем в двадцати футах, возникла, словно образовавшись из тумана, фигура огромного полицейского. Только что его не было, и вот он уже там — так, по крайней мере, показалось разгоряченному воображению молодой пары.
Туман откатился еще немного, и, словно на сцене, возникли декорации: синяя полицейская форма, красный почтовый ящик и очертания белого дома по правую сторону дороги.
— Красный, белый, голубой… —
Он уже успел понять, что полицейский самый что ни на есть настоящий и, более того, вовсе не такой огромный, каким показался, вырисовавшись в тумане.
Не успели они двинуться, как сзади послышались шаги, и их обогнал запыхавшийся мужчина. Он свернул к белому дому, взбежал по ступенькам крыльца и принялся оглушительно стучать дверным молотком. Его впустили, как раз когда Томми и Таппенс поравнялись с полицейским, пристально наблюдавшим за ним.
— Похоже, джентльмен сильно спешит, — заметил он. Говорил он раздумчиво и неспешно, словно его мыслям, чтобы созреть, требовалось приличное время.
— Такие джентльмены вечно куда-нибудь да спешат, — обронил Томми.
Взгляд полицейского, такой же медлительный и задумчивый, как его голос, обратился на Томми.
— Ваш друг? — спросил он, и в его голосе отчетливо прозвучало подозрение.
— Нет, — ответил Томми. — Это не мой друг, но, так уж случилось, что я его знаю. Это Рэйли.
— А-а! — протянул полисмен. — Ну ладно, я пойду.
— А не подскажете, где здесь Уайт-хаус? — остановил его Томми.
Полицейский мотнул головой направо.
— Да вот он. Дом миссис Ханикот.
Он немного поразмыслил и, решившись снабдить их еще более ценной информацией, добавил:
— На редкость нервная особа. Вечно ей мерещатся взломщики. Вечно требует, чтобы я лучше караулил. Обычное дело с пожилыми женщинами…
— Пожилыми? — переспросил Томми. — А вы, случайно, не знаете, не остановилась ли здесь некая молодая леди?
— Молодая леди, — повторил полицейский и вроде как бы задумался. — Молодая леди… Нет, не могу сказать, чтобы мне было известно об этом.
— Может, она вовсе и не остановилась здесь, Томми, — вставила Таппенс. — А может, просто еще не пришла. Она ведь вышла совсем незадолго до нас.
— Ах да, — внезапно молвил констебль. — Теперь я припоминаю, что какая-то дама действительно входила в калитку. Я как раз свернул на эту улицу. Должно быть, три или четыре минуты назад.
— На ней была накидка из горностая? — нетерпеливо спросила Таппенс.
— Да что-то вроде кролика действительно висело у нее на шее, — признал полицейский.
Таппенс улыбнулась, и полицейский двинулся в том направлении, откуда они пришли.
Едва Томми с Таппенс свернули в калитку, из дома послышался слабый приглушенный крик, потом дверь распахнулась и на порог вылетел Джеймс Рэйли. Его перекошенное ужасом лицо было совсем белым, а глаза невидяще смотрели вдаль. Он шатался, как пьяный.
Мимо Томми с Таппенс он пробежал, будто вовсе не заметив их, механически повторяя:
— Боже мой! Боже мой! О Боже мой!
Он уцепился за калитку, пытаясь сохранить равновесие, и вдруг, словно подстегнутый накатившей паникой, со всех ног бросился вниз по дороге в направлении прямо противоположном тому, в котором ушел полицейский.
Томми и Таппенс изумленно переглянулись.
— Похоже, — выдавил Томми, — в доме что-то случилось. Наш друг Рэйли выглядит сильно напуганным.
Таппенс, рассеянно водившая по калитке пальцем, подняла голову.
— И еще он вляпался где-то в непросохшую красную краску.
— Хм, — промычал Томми. — Кажется, нам нужно поспешить. Не нравится мне все это.
На крыльце появилась горничная в белом чепчике. От негодования она даже не сразу смогла заговорить.
— Нет, отче, вы когда-нибудь видели нечто подобное? — взорвалась наконец она, когда Томми одолел ступеньки крыльца. — Этот тип является сюда, требует молодую леди и, не спрашивая разрешения, прорывается к ней наверх. Она — а что ей, бедняжке, остается? — кричит, как дикая кошка, а этот — глядь — уже несется вниз, весь белый, точно повстречал привидение. Ну и что все это, скажите на милость, значит?
— С кем это ты там разговариваешь, Элен? — послышался из глубин дома скрипучий голос.
— Хозяйка, — сообщила Элен без особой на то нужды. Она отступила, и Томми оказался лицом к лицу с седовласой и худощавой пожилой особой, одетой во что-то черное, расшитое бисером. От ее ледяных голубых глаз веяло холодом даже через пенсне.
— Миссис Ханикот? — уточнил Томми. — Я пришел к мисс Гленн.
Миссис Ханикот окинула Томми пронзительным взглядом, потом повернулась к Таппенс и впитала в себя все до единой детали ее внешности.
— Вот как? — сказала она и уже более миролюбиво добавила:
— Вот как. Что ж, пожалуй, вы можете зайти.
Она провела их по коридору в дальнюю комнату, окна которой выходили в сад. Сама по себе комната была весьма больших размеров, но благодаря огромному количеству набитой туда мебели казалась маленькой и тесной. В камине полыхало яркое пламя, сбоку уютно пристроилась софа, обитая ситцем. Обои в тонкую серую полоску венчались у потолка рисованными розовыми гирляндами. Значительную часть обоев прикрывали многочисленные гравюры и картины маслом.