Пастушеские воспоминания
Шрифт:
– Спасибо, – ответил я, смутившись, – вечером приду, тогда дадите.
– Возьми, не стесняйся, – подбодрил меня другой.
– Нет, вечером, господин!
– Хорошо, тогда вечером получишь! – Они попрощались со мной. Я повернул отару и медленно погнал ее к нашему селу.
Вечером явился мне на смену мой товарищ пастух, вернувшийся с гор, куда он относил соль для овечьего стада. Следом за ним бежал парень, который каждую ночь приходил нам на подмогу.
– Мир пришедшим! – воскликнул я.
– Мир тебе! – ответили они.
– Как отара в горах?
– Что ей сделается?… Ягнят пастухи каждый день выгоняют к ледникам, они там так резвятся, что смотреть радостно на них… Здорово поправляются…
– Корм каков?
– Уф! – с восторгом воскликнул пастух. – И не спрашивай, – овцы округлились, совсем как огурчики стали… Знаешь, барыня просила тебе передать, чтобы ты домой поднялся. Гости, говорит, приехали, – добавил он.
– Кто такие? – спросил я.
– Мне откуда знать? Из города, говорят, приехали, офицеры какие-то.
– И женщины есть?
– Есть!
– Ладно. Тогда пойду. Надеюсь на вас, хорошенько следите за стадом, чтобы в пропасть не свалилось.
– Будь покоен, ничего со стадом не случится, присмотрим.
Я попрощался с ними, потрепал по спине верного своего пса, который даже под хозяйской лаской ни на мгновение не отрывал глаз от стада, и направился домой.
Был прекрасный лунный вечер, все вышли в сад при доме и угощались чаем. По оживленной беседе и смеху я понял, что гости были приятные и, подойдя поближе, узнал среди них одного своего близкого родственника. Мне захотелось поскорее подойти к ним, так как старик-родственник, с которым мы давно не видались, был близким приятелем моего отца. Я собирался переодеться, но гости уже заметили меня и стали звать к столу. Я извинился и подошел, – смешно было стыдиться пастушеской одежды перед своими людьми. Но представьте себе мое изумление, когда старик-родственник встретил меня такими словами:
– Ну-ну! Взгляните-ка на этого сына владетеля гор!
Моя протянутая рука повисла в воздухе, я в замешательстве смотрел на старца. А молодежь, моя родня, сбилась в кучу в уголке сада и от души смеялась надо мной.
– И не стыдно тебе? Совести нет у тебя?… – раздраженно спрашивал старик.
– Почему вы меня браните, сударь? Разве я в чем-нибудь провинился? – пролепетал я наконец.
– Ты еще спрашиваешь?… Ну, послушай, разве отец растил тебя пастухом? Ради этого истратил на тебя больше золота, чем весишь ты сам? Если уж так хотелось тебе сделаться пастухом, грешный ты человек, зачем тебе понадобилось уезжать в Россию, для чего ты деньги тратил? Поступил бы в обучение к моему «саркали», и тот отлично бы выучил тебя этому искусству!..
– Мой отец жил так, как ему нравилось, и я хочу жить так, как нравится мне самому! – ответил я с обидой в голосе и почувствовал, что краснею.
– Он пошел в народ, князь, захотел сблизиться с простыми людьми! – насмешливо улыбнулся юный офицер.
– Вас не касается, куда я пошел и с кем захотел сблизиться, – оборвал я его. – Но должен сознаться, что предпочитаю занятие пастуха вашей пустой болтовне, это дело, по крайней мере, полезнее!
Я повернулся и, пока шел по саду, слышал за спиной сердитые возгласы старца и смех молодежи.
– Сближение с народом, хождение в народ, что это значит? – кричал старик. – Лучше признаемся самим себе, что нынешняя молодежь никчемна, ни на что она не годится, ничем не может заняться.
– Отчего вы так изволите говорить? – тараторил офицер, – нельзя по одному судить обо всех… Наш родственник как раз потому и пошел в пастухи, что хочет отличиться; не все ведь такие.
– Да что и говорить, прославленное занятие, где же еще и отличиться?… – расслышал я последние слова старика и скрылся в комнату.
И оскорбления летели со всех сторон на мою голову. Одни презирали меня за то, что я не шел по проторенной дорожке, не заботился лишь о «чинах и продвижении по службе», другие ненавидели меня за то, что вместо пустой болтовни я смело взялся за трудное дело, и, наконец, третьи – те, к кому я стремился всей душой, чуждались меня, им нелегко было поверить, что человек, которому разрешено их грабить, искренно хочет работать вместе с ними, стать их братом!
Таков был мой дебют в той профессии, которой я отдал семь лет своей жизни. Я расскажу вам кое-что из пережитого мною за это время.
2
Наступила осень. Пастухи знали, что я все лето провел в горах, не отходя от стада, видели, что я жил на воле, вне дома, и не растаял, как сахар, чего ожидали многие, не скучал и не болел ни разу, хотя немало бурь и дождей шумело над моей головой. Все постепенно уверились, что я пастушествую с истинным рвением и не отступлюсь от любимого дела. За это время я подружился с несколькими пастухами и особенно – с жителем села Степанцминды Симоном Гигаури, который с первой же встречи поразил меня своей сообразительностью, своим проницательным умом.
В Симоне Сочетались все превосходные душевные качества горских пастухов. Ловкий, разумный и справедливый, он не способен был малую мошку обидеть; но всякая несправедливость глубоко возмущала его сердце, и он не щадил своих сил, чтобы отомстить за нее.
Все любили красивого, статного, правдивого юного Симона, все хотели войти с ним в товарищество. Вскоре стал он и для меня дороже других; на опытность его и умение ухаживать за стадом указывали во всем Хеви, как на пример, достойный подражания.
Итак, настала осень, а я все еще не мог найти себе никого в товарищи. Очевидно, мне не доверяли. Тогда я решил отправиться в Чечню один со своими чабанами. Там зимой паслись наши овечьи стада.
Однажды вечером, только мы согнали овец на ночную стоянку и только что уселись вокруг разведенного костра, как овчарка наша с лаем сорвалась с места и понеслась к откосу; один из пастухов вскочил и побежал за нею, чтобы отогнать ее от подходившего к нам человека.
– Добрый вечер! – приветствовал нас подошедший.