Паства
Шрифт:
Женщина глубоко вздохнула, взмахнула роскошными пламенными волосами и окончательно успокоилась.
– Что случилось? – уже более деликатно спросил Амброз.
– Вчера Фрэнк был не в духе, на станции что-то случилось и все повесили на него. И как обычно, злобу на весь белый свет он вымещает на мне! Словно во всех его неудачах виновата именно я! Да он нашу собаку больше любит и ласкает, чем меня, а я женщина и мне нужно внимание, забота и любовь! Не помню когда последний раз он называл меня «дорогой» или хотя бы просто делал комплименты! – она перевела дух и продолжила
Магнер внимательно слушал и когда женщина перестала говорить спросил:
– Что с Дэнни?
– А?
– Дэнни, твой сын.
– Да… он останется с отцом, не смотря на все, Фрэнк достаточно зарабатывает и сможет его обеспечить.
– Ты оставишь своего сына с тем человеком, о котором сказала столько плохого?
– Послушайте, пастор Магнер, – голос женщины стал надменным и практически сочился желчью. – Я ценю вас за то, что вы всеми силами стараетесь помогать своим прихожанам во всем, но прошу вас, не лезьте не в свое дело.
Амброз отстранился, сложив руки на груди.
– Зачем же ты пришла ко мне, если не за советом?
– Я пришла чтобы попросить об одолжении. Не могли бы вы присмотреть за Дэнни в мое отсутствие, чтобы Фрэнк не перегибал палку и с ним все было хорошо?
– Как у твоего сына может быть все хорошо, если его мать бросает свою семью ради призрачного шанса стать кем-то в этом жестоком мире? Ты хочешь переложить свою ответственность на меня, чтобы тебя совесть не мучила в солнечной Калифорнии? Да, Сюзи?
– Да или нет, пастор!? Я прошу лишь ответа на мой вопрос!
– Я служитель Господа и не могу оставить твоего сына без заботы в те трудные времена, которые ему предстоят, но все же попробую отговорить тебя от этой безумной идеи.
– Спасибо.
Сюзи, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты и устремилась к выходу из церкви.
«Господи, почему люди настолько невежественны и глупы до своих низменных желаний, что забывают о благе близких им людей?» – задал вопрос пастор, но он остался без ответа, впрочем, как всегда.
Амброз потер предплечье левой руки и отправился в главный зал церкви. Он успел застать выходившую Сюзи и за открывшейся дверью заметил голубое небо.
«Надо выйти подышать» – подумал он.
Пастор прошел по залу и, на секунду задержав взгляд на кафедре, вышел из здания. Солнце светило на голубом небе, освещая все вокруг теплым желтым светом. Амброз глубоко вздохнул солоноватый сухой воздух. Все вокруг пахло пылью и песком, словно в пустыне. Последние годы окрестности усыхали, и некогда плодородный край превращался в тусклую полупустыню, населенную такими же тусклыми людьми.
Кто-то за спиной Магнера осторожно прокашлялся, привлекая внимание. Амброз обернулся. В нескольких метрах от него стоял старик, оперевшись плечом на стену церкви, покрытую белой облупившейся краской. На первый взгляд было сложно определить сколько ему лет. Острая борода, отливающая на солнце искристым серебром, обрамляла усохшее лицо, испещренное узором мелких морщин. Создавалось впечатление, что сами черты лица состояли из прерывистых линий и неглубоких надрезов. Они не позволяли рассмотреть старика во всех подробностях. Взгляд словно сам собой соскальзывал вниз или перемещался на другой объект в поле зрения, не желая застывать на лице собеседника дольше, чем на несколько секунд. Пучок все тех же серебристых волос на голове дополнял столь гротескный вид.
– Пути Господни неисповедимы, верно, пастор? – проговорил старик чистым и звучным голосом, никак не вязавшимся с его наружностью.
– Истинно так, – ответил Амброз, слегка растерявшийся от подобного начала разговора.
– Я тоже так раньше думал, но опыт и мудрость излечила меня от подобных предрассудков.
– Простите, мы не знакомы, и в Лиме я вас раньше не видел. Вы приезжий?
– О, прошу прощения, как невежливо и неучтиво с моей стороны! Мое имя Альфред Соломонс и, пожалуй, да, я приезжий, – взмахнул он рукой. – С тех пор как я был здесь последний раз, это место изменилось настолько сильно, что кажется будто это два разных поселения. Хотя, и я уже совсем не тот…
– У нас сейчас не лучшие времена, но все наладится благодаря трудолюбию и вере.
Почему-то Амброзу было некомфортно разговаривать с этим типом, все в нем было странным и непохожим на обычных людей, с коими пастор общался каждый день. Внешность глубокого старца никак не соответствовала живости движений, а одежда, даже в таком захолустье как Лим, навевала воспоминая о моде прошлого века.
– Какие слова, какой настрой! Вашим прихожанам очень повезло, вы действительно хороший священник, если они верят во все эти пустые слова и ритуалы, должные облегчить им жизнь, но на деле лишь занимающие драгоценное время вашего недолгого века.
– А вы не верите в Бога?
– Нет, что вы! Я истинно верующий, можно сказать, что кроме меня практически нет людей так же преданных служению, как я.
– Что-то я вас не понимаю, – в конец запутался Амброз.
– Не беспокойтесь, вы поймете, у нас еще будет время поговорить. Надеюсь, вы не будете против?
– Конечно, нет. Я всегда готов побеседовать и помочь, если это будет в моих силах.
Старик кивнул и пружинистым шагом пошел прочь от церкви. Магнер минуту смотрел ему вслед, потирая предплечье, потом развернулся и отправился обратно в свою обитель.
Как только дверь за ним закрылась, пастор согнулся пополам, хватая ртом воздух. Мысли метались в его голове рассерженными шершнями, а слова, утешавшие его в такие моменты, казались бессмысленными и пустыми. Он должен был быть лучем света для своих прихожан. На отбелки этого светоча отчаявшиеся люди должны были идти в поисках утешения и поддержки, но как он может быть им, если сам чувствует, что скатывается в пучину мрака и сомнений вместе со своими прихожанами? Молитвы всегда оставались без ответа, люди вокруг страдали и погибали, а он ничего не мог сделать.